Нильс Адольф Эрик Норденшельд - Плавание на «Веге»

Джильс Флетчер, посол королевы Елизаветы к русскому царю в 1588 г., говорит в своем описании России о ненцах следующее: [93]

«Название „самоед“ происходит, как говорят русские, от „людоед“, потому что в старину самоеды жили, как каннибалы, поедая друг друга. Такое объяснение кажется им (русским) тем более вероятным, что самоеды всегда едят всякое сырое мясо. Но, как говорят сами самоеды, их название означает „из них самих“, т. е. туземный, местный народ, никогда не меняющий места жительства. Мужчины и женщины одеты в платье из тюленьей кожи, доходящее до колен и волосом наружу. Все они черноволосы и от природы безбороды. Поэтому трудно отличить по наружности мужчин от женщин, но женщины носят две косы, спускающиеся вдоль ушей».

Приблизительно так же описывает ненцев Г. Де-Фер в отчете о втором путешествии Баренца в 1595 г. Баренц получил от ненцев важные сведения о водном пути далее на восток и всегда находился с ними в хороших отношениях, за исключением случая, когда ненцы взошли на одно из голландских судов и отняли идола, похищенного мореплавателями на большом жертвенном холме. [94]

Литература о ненцах очень обширна, но останавливаться на разборе ее здесь, конечно, не придется. Между прочим, много занимались вопросом о месте ненцев среди других народностей. По этому поводу мой ученый друг, знаменитый филолог профессор Альквист в Гельсингфорсе, сообщает следующее.

Ненцы вместе с тунгусскими, монгольскими, тюркскими и финно-угрскими народами причисляются к так называемому алтайскому или урало-алтайскому племени. Особенность языка этого племени состоит главным образом в том, что соотношение понятий выражается исключительно посредством приставок к окончаниям слов, причем флексии, префиксы и предлоги для выражения соотношений им совершенно незнакомы. Другой особенностью алтайских наречий является то, что в начале слов они не допускают более одной согласной, а множественное число выражается прибавлением особенного слога, сами же по себе падежные окончания во множественном числе те же, что и в единственном. Сходство между отдельными народностями алтайского племени заключается главным образом в сходстве строения речи, отдельные же языки в отношении материальной основы речи (слово как первообразование для выражения понятия и слово, как выразитель соотношений) сходны в очень незначительной степени или не схожи вовсе. То обстоятельство, что ближайшими соседями ненцев в настоящее время являются некоторые финно-угрские народы (лопари, зыряне, остяки и вогулы) и что образ жизни этих народов во многом схож с образом жизни ненцев, побудило многих писателей предполагать близкое родство самоедов с финнами и вообще с финскими народами. Но языки этих различных народностей не дают оснований для подобных заключений. Даже наречие наиболее близких к ненцам остяков сильно различается от ненецкого языка, и единственное сходство между этими языками заключается в незначительном количестве слов (преимущественно обозначения предметов, относящихся к кочевой жизни), заимствованных остяками из языка их северных соседей – ненцев. В отношении языка ненцы, вероятно, стоят так же далеко и от других народов алтайского племени. Будущее покажет, найдет ли краниология, или новейшая антропология, родство ненцев с другими народами.

Из жизни животных на Новой Земле // Буревестник // Люрик // Кайра // Чистик // Топорик // Чайки // Поморник // Крачка, или морская ласточка // Гаги и гуси // Лебедь // Голенастые // Снежный подорожник // Белая куропатка // Сова-белянка // Северный олень // Белый медведь // Песец // Пеструшка // Насекомые // Морж // Тюлень // Киты

Если не принимать во внимание тех немногих ненцев, которые за последние годы поселились на Новой Земле или кочуют в летнее время по равнинам острова Вайгач, то все земли, являющиеся областью исследования полярных путешественников Старого Света, – Шпицберген, Земля Франца-Иосифа, Новая Земля, Вайгач, полуостров Таймыр, Новосибирские острова и, быть может, даже Земля Врангеля – необитаемы. [95]Картин жизни, которые туземцы отдаленных стран с их своеобразными нравами и обычаями представляют путешественнику, здесь не встретишь. Зато летом он видит здесь жизнь животных (зимой с Крайнего Севера исчезают почти все существа за исключением обитающих в самом море), гораздо более оживленную и, быть может, богатую, вернее, менее скрытую растительностью, чем на юге.

Прежде всего внимание привлекают большие млекопитающие – киты, моржи, тюлени, медведи и олени, а также несметные стаи птиц, окружающие путешественников в течение длинных северных летних дней.

Еще задолго до вступления в область собственно Ледовитого океана корабли окружают стаи больших серых птиц, летающих или, вернее, парящих над самой поверхностью моря. Они поднимаются и опускаются вместе с волнами, зорко выслеживая добычу, или же плывут за кормой судна, жадно ловя выкидываемые объедки. Это арктический буревестник (глупыш) [96](«Mallemuck», Procellaria glacialis L.). [97]

Буревестник смел, прожорлив, мясо его имеет неприятный запах, почему его употребляют в пищу лишь в случае крайней нужды, но если птица не наелась только что гнилого жира, то для людей, привыкших к вкусу рыбьего жира, буревестник сравнительно съедобен.

Вид этот более распространен на Медвежьем острове и на Шпицбергене, чем на Новой Земле, где встречается гораздо реже.

К северу от Скандинавского полуострова мне известны три места, где высиживают яйца большие стаи этих птиц: первое на Медвежьем Острове, на уступах некоторых не особенно крутых скал, близ так называемой Южной гавани острова, [98]второе – на южном берегу залива Брандевийне-бэй (на Северо-восточной Земле), третье – на выступах крутых, почти отвесных скал внутри Айсфиорда. В последних местах гнезда недоступны. На Медвежьем же острове можно, наоборот, без особых затруднений собирать у целых колоний их грязно-серые, короткие, равномерно закругленные с обеих сторон яйца. На вкус они довольно приятны. Гнезда очень невелики и зловонны, как и самая птица.

Когда мореплаватель продвигается немного далее на север и попадает в море, усеянное льдами, волнение сразу прекращается, ветер затихает, море становится зеркальным, поднимаясь и опускаясь легкой зыбью. Стаи люриков (Mergulus alle L.), кайр (Uria Brünnichii Sabine) [99]и чистиков (Uria grylle L.) [100]парят в воздухе и плавают среди льдин. Люрик, называемый также «морским королем», редко встречается южнее Новой Земли и, насколько мне известно, не высиживает здесь яиц. Да и в южной части этого острова каменных россыпей на склонах гор слишком мало для приволья этой маленькой птицы. Но у Шпицбергена люрик встречается несметными стаями и гнездится на каменных россыпях высотою в 100–200 метров, образовавшихся вследствие морозного выветривания во многих местах на круто обрывающихся к морю скалах, например, близ Горнзунда, в заливе Магдалины, на Норвежских островах (около 80° сев. шир.) и т. д. Эти обломки скал являются для люрика настоящим дворцом с таким множеством зал, какого люрик не найдет нигде на всей поверхности земного шара. Если вскарабкаться вверх между камнями, видишь целые тучи птиц, внезапно поднимающихся из земли, либо кружащихся в воздухе, или вылетающих в море; оставшиеся же под камнями одновременно дают о себе знать неумолкающим щебетаньем и гулом, напоминающими, по словам Фридриха Мартенса, [101]толпу ссорящихся женщин. Если звуки эти на мгновение замолкнут, стоит только в отверстие между камнями передразнить их (по Мартенсу – рот-тет-тет-тет-тет), чтобы птицы тотчас же торопливо и громко отозвались со всех сторон. Кружащиеся в воздухе люрики скоро опускаются на камни горного обрыва, где они в драке и ссорах усаживаются так плотно друг к другу, что одним выстрелом можно убить от 15 до 30 штук. Часть стаи затем снова взлетает на воздух, другая же, подобно крысам, ищет убежища среди камней. Но скоро они снова выползают и, точно сговорившись, густыми стаями улетают в море на поиски пищи, состоящей из ракообразных и червей. Ныряют птицы очень хорошо. Свое единственное синевато-белое яйцо люрик кладет без гнезда непосредственно на землю среди камней, притом так глубоко, что до него трудно добраться. В каменных россыпях гор к северу от Горнзунда я нашел 18 июня 1858 г. два яйца этой птицы, лежавших среди камней непосредственно на льду. Пора высиживания тогда еще, по-видимому, не началась. Где проводит зиму большая часть этих птичьих стай, неизвестно, [102]но они рано, иногда слишком рано возвращаются на север. Так, например, в 1873 г. я видел в конце апреля множество замерзших люриков на льду в северной части Гинлопенского пролива. [103]На вкус мясо люрика превосходно, и, вследствие сильного развития грудных мускулов, его больше, чем можно было бы ожидать при таком малом размере всей птицы.