Алексей Никулин - Острова невезения. Историческое путешествие по местам русских экспедиций XVIII-XIX веков

Война началась 25 сентября 1768 года – именно в этот день султан Мустафа III повелел объявить России «священную войну», а русского посла Алексея Обрезкова заключить под стражу в Семибашенный замок. Существует письмо Екатерины к послу в Англии графу Чернышеву. В нем она выплескивает весь свой гнев и угрожает тем, кто спровоцировал эту войну: «Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память нескоро исчезла».

Родился 17 января 1732 года. Четвертый сын каштеляна Краковского Станислава Понятовского и Констанции, урожденной княжны Чарторыйской. Получил хорошее образование и много путешествовал по Западной Европе. Долгое время прожил в Англии, где детально изучил парламентский строй. В 1752 году обратил на себя внимание в сейме своими ораторскими способностями. С 1757-го по 1762 год жил в России, где был аккредитован при дворе в качестве посла Саксонии. После смерти короля Августа III был выдвинут партией Чарторыйских кандидатом на трон Речи Посполитой и в 1764 году избран королем.

В первые годы правления Станислав Август Понятовский начал преобразования в казначействе, в армии, в государственной наградной и законодательной системах. Стремился отменить liberum veto, позволявший членам сейма наложить запрет на любое решение. С 1767 года группировки шляхты, недовольные политикой Понятовского, объединились в вооружённый союз – Барскую конфедерацию. Гражданская война вызвала интервенцию соседних держав и повлекла первый раздел Речи Посполитой.

После подавления восстания под руководством Тадеуша Костюшко в 1795 году Станислав Август Понятовский оставил Варшаву и под конвоем 120 российских драгунов прибыл в Гродно под опеку и надзор российского наместника. Там он подписал акт отречения от престола Речи Посполитой 25 ноября 1795 года. Последние годы жизни провел в Санкт-Петербурге.

Все дальнейшее многократно описано, исследовано и даже зафиксировано на экране. Исключение составляют события, произошедшие в Средиземноморье между 1769 и 1775 годами. Их исследовала лишь узкая группа историков, именно поэтому они неизвестны большинству читателей и зрителей. Хотя самые эрудированные из вас вспомнят киноэпопею и современный мюзикл, в которых граф Орлов сначала влюбляет в себя княжну Тараканову, а потом тайно вывозит ее на одном из своих боевых кораблей в Кронштадт. Да, этот эпизод имеет самое непосредственное отношение к событиям, о которых я собираюсь рассказать. Им уделено мало внимания в мировой историографии, но их важность сложно переоценить: все они связаны с грандиозной морской кампанией России и в значительной степени повлияли не только на исход русско-турецкой войны, но и на судьбу нашей страны в целом.

Маршруты наших экспедиций приводили нас в Чесму дважды. Именно здесь упокоилось на дне то, что когда-то было мощным турецким флотом. При всей нелюбви моего коллеги и спутника Марка Подрабинека к музеям, мы все-таки наведались в Чесменский музей. Он расположен в крепости и посвящен в основном событиям июня 1770 года. Я подозревал, что бухта по-прежнему является корабельным кладбищем. Об этом говорит большой старый якорь, лежащий прямо у городской набережной на глубине около метра. Он явно относится к интересующему нас периоду. В администрации музея подтвердили мою догадку: бухта буквально засыпана останками кораблей. Здесь запрещено нырять и проводить подводные работы. При этом денег на подъем артефактов и проведение полномасштабных подводных работ у Турции нет.

Памятник Гасан-паше.

Якоря со дна Чесменской бухты

Большая часть экспонатов когда-то перекочевала в музей со дна морского. Самые востребованные из них – монеты, личные вещи, образки, части такелажа, поднятые с русского корабля «Святой Евстафий Плакида». А вот перстень (по другим данным, табакерка с драгоценными камнями) графа Алексея Орлова, подаренный ему Екатериной Великой, все еще лежит на дне. Граф обронил его случайно от расстройства чувств, решив, что на «Евстафии» погиб его брат Федор Орлов. В центре внимания посетителей музея – русские пушка и бронзовый единорог. Любой историк может без труда узнать в них продукцию Олонецкого литейного завода. По словам местного смотрителя, туристы приезжают именно ради них. Они – главные экспонаты музея. Вход в единственный зал украшает картонная Екатерина в натуральную величину. Ее изображение недвусмысленно указывает, что эскпозиция посвящена Чесменскому сражению и участию в нем русских, Екатерине и ее политике и планам.

Русская пушка с клеймом Олонецкого литейного завода с линейного корабля «Святой Евстафий Плакида»

Внимание Екатерины было обращено в Средиземноморье задолго до отправки флота в Эгейское море. Прежде всего она должна была не просто изучить возможный театр русско-турецкого конфликта, но и понять, на кого стоит опереться в своих грандиозных замыслах. В русской политике некие идеологические и гуманитарные задачи частенько превалируют над политическим прагматизмом. Мы все время стремимся кого-то спасать. При этом те, кому якобы нужна помощь, на самом деле не очень-то в ней нуждаются, а иногда даже платят за спасение черной неблагодарностью.

Бронзовый единорог с корабля «Святой Евстафий Плакида»

Средиземноморская кампания не была исключением. Одной из задач на начальном этапе было освобождение единоверцев-греков, изнемогающих под турецким гнетом. Екатерина видела в греках союзников и опору для будущей экспедиции.

Трудно сказать, чего было больше в политике императрицы – сердечного порыва или расчета? А вот то, почему в качестве цели похода были выбраны полуостров Пелопоннес и регион Мани, понятно. Местные жители – майноты (жители полуострова Мани), по донесениям многочисленных эмиссаров Алексея Орлова, были опорой для будущих побед Екатерины в Восточном Средиземноморье: «Спартанский народ христианского закона и греческого исповедания, и хотя живет в турецких владениях, но туркам не подчинен и их не боится, а даже воюет с ними. Живет в горах и в таких малодоступных местах, что турки и подступиться к нему не могут». Определенный резон в этом был: Мани был самым неспокойным и почти неконтролируемым регионом из всех владений султана. А его дикие, жившие кланами, непокорные жители были как незаживающая болячка Османской империи, которую не удалось залечить за три века патроната.