Эрик Райнерт - Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными

С тех пор как возрастающая отдача была названа Антонио Серра основой богатства, жизнь этого понятия в истории экономической мысли была крайне бурной. Получив в 1613 году разрешение рассказать о своих идеях наместнику короля, Серра был осмеян и отправлен в тюрьму, где и умер спустя несколько лет. Однако в 1750-х годах об идеях Серра вспомнил первый профессор экономической науки, появившийся южнее Германии, Антонио Дженовези. Еще позднее Роберт Мальтус (1766–1834) и его друг Давид Рикардо совершенно отказались от идеи возрастающей отдачи, построив свои экономические теории вокруг противоположного явления, типичного для сельского хозяйства, — убывающей отдачи. После того как в 1803 году труд Серра был переиздан, в 1840-1850-е годы немецкие экономисты Фридрих Лист (1789–1846) и Вильгельм Рошер (1817–1894) вернули растущей отдаче ее славу как в теории, так и на практике. Основатель неоклассицизма в экономической науке Альфред Маршалл (1842–1924) обращался к возрастающей отдаче [53] См., в частности: Маршалл Альфред. Принципы экономической науки. М.: Прогресс, 1993. , но впоследствии это понятие исчезло из неоклассической теории. Возрастающая отдача была возрождена в Соединенных Штатах в 1920-х годах благодаря статьям Фрэнка Грэма (1890–1949) и Эллина Янга (1876–1929), но уже в 1930-х годах была отброшена другим американским экономистом, Джейкобом Вайнером (1892–1970), на том основании, что она не совместима с предпосылкой о равновесии. В 1980-е годы возрастающая отдача вернулась в теорию международной торговли благодаря Полу Кругману, но почти немедленно была авторитетно отвергнута Ягдишем Бхагвати как «уступка [Кругмана] юношескому максимализму» [54] Bhagwati Jagdish. Free Trade Today. Princeton, 2002. P. 22. .

В плане экономической политики возрастающая отдача — это скользкая тема. Если предположить, что она характерна для всех видов экономической деятельности, как это делали Адам Смит и иногда Пол Кругман, она становится прекрасным аргументом в защиту свободной торговли. В главе IV я объясню, как это происходит. Однако если предположить (как это сделали Антонио Серра, Фрэнк Грэм, Пол Кругман и Пол Ромер), что для некоторых видов деятельности (например, для сельского хозяйства) характерна убывающая отдача, а для других (например, для обрабатывающего производства и оказания продвинутых услуг) возрастающая, то станет понятно, почему бедным странам необходима индустриализация (Приложение III). После 1850-х годов возрастающая отдача стала основным аргументом в пользу индустриализации континентальной Европы.

В последние 20 лет возрастающая отдача постоянно фигурирует в экономических исследованиях, однако редко используется отдельно от упомянутой выше предпосылки о равенстве; «окна возможности» для масштаба производства, такие разные в разных странах, тоже почти никогда не упоминаются. Различия в квалификации и возможностях заработка, которые есть на «булавочной мануфактуре» Адама Смита, также почти никогда не учитываются. Возможно, экономисты и открыли возрастающую отдачу заново, по крайней мере американские экономисты Брайан Артур, Пол Кругман и Пол Ромер публично спорят о том, кому принадлежит честь этого открытия [55] См. особенно приукрашенную версию истории в: David Warsh. Knowledge and the Wealth of Nations. A Story of Economic Discovery. New York, 2006. . Однако нежелание принять во внимание разнообразие и гетерогенность мира лишает экономистов возможности использовать понятие растущей отдачи для того, чтобы объяснить феномен неравномерного развития.

Чарльз Бэббидж (1791–1871), более известный своим вкладом в разработку компьютера, в истинно Бэконовом духе отправился на фабрику булавок и собрал там данные о зарплатах [56] Babbage Charles. On the Economy of Machinery and Manufactures. London, 1832. P. 84. . Оказалось, что работник, покрывающий булавки оловом, получал 6 шиллингов в день, а работники, выпрямляющие проволоку, — только 1 шиллинг. Возрастающая отдача и специализация помогают нам понять, почему экономический рост так неравномерен. Опасность глобализации в том, что производственные цепи могут оказаться разорваны так, что богатым странам достанутся все квалифицированные виды работ, т. е. покрывать булавки оловом, а бедным странам останется только выпрямлять проволоку. Бедные страны, как правило, специализируются на видах экономической деятельности, которые богатые страны не могут механизировать или рационализировать, и при этом еще терпят критику за то, что в их деятельности мало инноваций.

Все дело в том, что мировые финансовые учреждения навязывают стандартную экономическую науку всем странам, которые находятся под их крылом, т. е. большинству бедных стран. Ущерб, наносимый пренебрежением ключевыми факторами, разнится от страны к стране. Цену за монополию одной очень абстрактной экономической науки в реальной жизни платят бедняки. Страна, где наблюдается активный технологический прогресс, где есть возрастающая отдача и национальные синергические эффекты, нисколько не страдает от того, что этих факторов нет в экономической науке, потому что в реальной жизни они есть. Бедные страны, экспортирующие виды товаров, которые не подразумевают этих важнейших элементов — ни технического прогресса, ни возрастающей отдачи, ни синергии, несут все убытки. Аналогичным образом выполнение задачи, требующей большой физической силы, не повредит сильному человеку, но может навредить слабому. Как мы увидим, существует множество убедительных аргументов в защиту свободной торговли, но теория Рикардо к ним не применима. В случае богатой страны Рикардо со своей теорией торговли случайно оказывается прав и не может нанести никакого вреда; в бедной же стране он оказывается категорически неправ.

Йозеф Шумпетер писал, что экономическая наука страдает от «рикардианского греха»: она строится на априорных предпосылках безо всякого эмпирического основания. К этому «греху» мы можем прибавить «грех Кругмана», состоящий в том, чтобы разработать теории, лучше стандартной описывающие окружающий мир, но при этом отказаться применять их на практике. Можно прибавить сюда и то, что нобелевский лауреат 1974 года Гуннар Мюрдаль (1898–1987) назвал оппортунистическим невежеством , т. е. подмену экономических предпосылок ради достижения политических целей. Когда политикам требовалось склонить избирателей в пользу Европейского экономического сообщества, оно рекламировалось как способ увеличить богатство при помощи возрастающей отдачи (доклад Чеккини, 1988 г.). Когда тем же политикам понадобилась теория для налаживания торговли с Африкой, они обратились к теории Рикардо, которая отрицает существование возрастающей отдачи. Политики могли бы использовать другие предпосылки и теорию, по которым Африка должна была бы развить свою собственную обрабатывающую промышленность (в которой существует возрастающая отдача), а единый рынок оказался бы совсем не таким выгодным из-за отсутствия возрастающей отдачи. Выбор разных предпосылок в разных обстоятельствах зависит от корыстных интересов и политической власти. Мало того что между экономической риторикой и реальностью лежит пропасть; экономисты подменяют предпосылки, делая свою науку инструментом для поддержания бедности в бедных странах. Экономическая наука в некоторых вопросах тесно перемешана с властью и идеологией.