Жан Александр - Кровавая луна

Пустынную анфиладу заключала зала, очевидно когда-то служившая библиотекой. Гигантские полки громоздились у стен, лежали в пыли на полу. Дженни внимательно осмотрелась, отыскивая вход на чердак. Где он мог находиться, оставалось только догадываться. В дальнем углу, между повалившихся полок виднелась лестница; шаткие ступени подпирали маленькую деревянную дверь. Дженни с сомнением покачала головой: доверять им свой вес было бы настоящим безрассудством.

Ее размышления прервал луч света, неожиданно блеснувший в щели под дверью. Подрагивая, мерцающий огонек отдалился, но тут же разгорелся снова. Кто-то ходил в комнате наверху с зажженной свечой.

Сюзанн? О нет, Господи, нет, не думать об этом! Дженни с усилием отвела взгляд от пляшущего в просветах между досками огонька. Души умерших не освещают свой путь свечками. Кто-то ходил в комнате за дверью. Кто-то во плоти, реальный, как окружающие Дженни стены. Лестница выдержала вес незнакомца, значит, она должна выдержать и Дженни. Из всех обитателей замка только Варда весила меньше. Подняв лампу над головой, Дженни начала подниматься.

До двери оставалось четыре ступени, когда лестница угрожающе зашаталась. Первое впечатление ненадежности всего сооружения оказалось верным. Доски с предательским треском подломились, легко рассыпаясь под тяжестью рухнувшего вниз тела.

В забытьи рождались странные грезы. Чудовище Лэнгдонов волочило Дженни вдоль тускло освещенного коридора; от стен глухим стоном отражался его рык. Приоткрыв глаза, она различила лицо Пауля, несшего ее на руках, но тут же сознание вновь ускользнуло в бездонную пропасть, оставив лишь обрывки снов. Ее снова сжимало в могучих объятиях чудовище; острые клыки терзали нежную плоть. Из рваных ран вместе с кровью на землю сочилась сама жизнь. Дженни отчаянно сопротивлялась, однако ничего не могла сделать с удерживающими ее руками.

— Тише, не двигайтесь. Лежите спокойно.

Она замерла. Кошмар отступил, и через какое-то мгновение Дженни почувствовала, что в состоянии открыть глаза. Над ней снова склонился Пауль; его пальцы заботливо проверяли пульс.

— Все в порядке, — он мягко остановил ее, когда Дженни попыталась приподняться. — Отдыхайте, я буду рядом.

Его присутствие успокаивало: на этот раз сон был безмятежен. Когда она проснулась, за окнами стемнело. Пауль дремал в кресле, которое передвинул от потухающего камина. Услышав шорох, он встрепенулся, протирая глаза.

— Как самочувствие, лучше?

Дженни слабо кивнула, улыбаясь. Ныла левая рука; в сумраке смутно белела повязка, наложенная чуть повыше локтя. Сон совершенно слетел, когда она начала ощущать остальные ушибы и ссадины.

— Похоже, вы просто неравнодушны к таким украшениям, — Пауль указал на руку. — Вам крупно повезло: ни одной серьезной царапины. Но если вы и дальше намерены нарушать все мои распоряжения, — он посерьезнел, — вам стоит запастись конечностями. Я предупреждал, чтобы вы не гуляли по дому одна. Почему вы не слушаетесь меня?

— Я не гуляла, — честно призналась Дженни. — Меня позвали.

— Позвали? — он удивленно привстал в кресле. — Кто?

— Не знаю. Кто-то ждал меня за дверью на чердаке, рассчитывая, что я сорвусь с лестницы, когда начну подниматься.

Она пересказала события, предшествовавшие падению: послание, которое ей передала Варда, путешествие по заброшенным комнатам и свечной огонек, подзывавший жертву.

— Теперь вы станете обвинять меня? — он тяжело посмотрел на Дженни.

Она выдержала взгляд не шелохнувшись.

— Нет. Последнее время я много думала о… о разном. Однако сейчас я не могу поверить, чтобы вы хладнокровно желали моей смерти.

Его лицо оставалось непроницаемым.

— Но вы продолжаете думать, что я послужил причиной гибели моей жены, может быть, даже подтолкнул ее в ту роковую ночь?

Протянулась долгая пауза, пока Дженни собиралась с мыслями.

— Нет, что бы ни случилось, я не верю, чтобы вы были убийцей.

Теперь в глазах Пауля явственно читалось облегчение.

— Я не любил ее, это правда. Но у меня не было причин желать ей смерти. Вы… вы сумели понять меня.

Она не спрашивала, почему для него так важно ее мнение. Ответ был бы очевиден. Пауль принадлежал к людям, которые стараются избегать ненужной шелухи слов. Его чувства не требовали подтверждения.

— Если вы не любили, почему вы женились на ней?

Он глубоко задумался, разглядывая сложенные на коленях руки. Казалось, эта мысль не приходила ему в голову раньше.

— Что бы вам ни рассказывали, это касалось не только денег, — проговорил он. — Долгие годы я существовал в тени этого дома. В тени руин и болезни, постигшей отца. В тени постоянной угрозы финансового краха. В одну из деловых поездок в Нью-Йорк я повстречал Сюзанн. Ее появление было подобно вспышке: словно в затемненной комнате резко отдернули штору. Она выглядела такой прекрасной, ослепительной. И она сразу прониклась симпатией ко мне. Я понимал, что не люблю ее, но за долгие годы, проведенные на острове, встреча с ней была самым светлым событием в моей жизни.

Он остановился и посмотрел на нее; глаза безмолвно умоляли о доверии.

— Она унаследовала огромное состояние после смерти отца. Возможно, что подсознательно это обстоятельство повлияло на меня гораздо сильнее, чем я полагал. Однако, когда я впервые привез ее сюда, я действительно думал, что с ней моя жизнь станет ярче и счастливее. — Он помолчал, раздумывая над чем-то, потом продолжал: — Действительность развеяла ожидания. Ей не хватило характера, и угрюмость острова поглотила ее. Все расстроилось с самого начала. Она поняла, что нелюбима, даже раньше, чем это понял я. И платила взаимностью. Мне кажется, поспешное замужество было призвано возместить ей недавнюю утрату отца.

Дженни с сочувствием внимала его исповеди; в памяти с болезненной ясностью возникал образ Сюзанн — такой яркой и беззащитной. В тот момент оба они, Пауль и Сюзанн, были необходимы друг другу. Случай соединил их судьбы в непрочный союз, который немедленно разрушила действительность. Слабость и инфантильность Сюзанн помешали ей с достоинством нести бремя графской короны. Потребовалось всего несколько недель, чтобы она отказалась от прежних романтических мечтаний. Но оставался Пауль, который не привык легко мириться с поражением. Поставив подпись под брачным контрактом, он продолжал выполнять его, и только смерть могла освободить его от этого обязательства.

— Мне следовало дать ей развод, — он сокрушенно развел руками. — Она была бы жива сейчас.

Он снова замолчал. У Дженни появилась надежда, что он собирается рассказать о роковой ночи, когда погибла Сюзанн. Но он лишь повторил: