Виктор Бэнис - Кровавая луна

— Кровь.

Он поднес дрожащие руки и посмотрел на них при неровном, пляшущем свете. Нет, нельзя было ошибиться, глядя на эти темные липкие пятна, быстросохнущие на пальцах. Волна отвращения захлестнула его, но он яростно подавил в себе это чувство. У него не было времени на бесполезные эмоции. Не сейчас, когда нужно успеть сделать так много!

Он снова приподнял лампу. Тусклый трепещущий свет упал на лицо спящей девочки. О, Боже! Какой жуткий парадокс. Тонкие линии ее лица были благодатно спокойны, каждая черточка смягчена невинностью детского сна. Она могла бы сравниться со спящим херувимом, если бы не эти жуткие кровавые пятна.

Он повернулся к служанке, стоявшей позади него, и спросил:

— Ее мать?

Служанка не ответила. Только глаза старой женщины вдруг стали еще шире и еще печальнее.

— Вы должны смыть все это, — сказал он твердым, но спокойным голосом. — Постарайтесь не разбудить ее. И никому не рассказывайте об этом. Ни слова! Даже о том, что я приходил сюда...

Он поспешил прочь из комнаты.

Дом стоял погруженный во мрак, но ему не нужен был свет, чтобы быстро и уверенно проходить через знакомые холлы.

Теперь необходимость спешить отпала, но его гнал вперед ужас. Слишком поздно, он не успел! Он понял это, когда увидел кровь. Он знал, откуда взялись эти пятна...

А за окном на небе светила полная кровавая луна.

Джинни Дэлтон еще раз попыталась читать «Ньюйоркер», который держала в руках. Как у нее не раз уже случалось, внимание отказывалось подчиниться воле, память неизбежно возвращала ее к дурным мыслям.

Она вздохнула, закрыла журнал, поклялась больше к нему не прикасаться и аккуратно положила его поверх целой стопки других, лежавших перед ней на маленьком столике.

В другом углу приемной секретарша Лу Беннера оторвала взгляд от бумаг, которые просматривала, и глянула на Джинни. Во взгляде секретарши читалось все, что она думает о посетителях, которые не умеют ожидать в приемной делопроизводителя, не теряя собственного достоинства. Особенно, когда приходят без предварительной договоренности.

Джинни про себя посмеялась над ней, но маска нетерпения не исчезла с ее лица.

— Вы уверены, что мистеру Беннеру известно, что я ожидаю его? — спросила она с холодной вежливостью в голосе.

Секретарша посмотрела на нее с плохо скрываемым негодованием, но это не обескуражило Джинни. Два года из последних трех она сама работала секретаршей. Не потому, что ей нужна была работа, а потому что просто нравилось работать. Она слишком хорошо знала все фокусы, направленные на то, чтобы охладить пыл нетерпеливых посетителей, бесконечно пытающихся нарушить Нерушимое Расписание. Она сама с успехом пользовалась ими в свое время.

— Я сообщила мистеру Беннеру, что вы здесь, — девушка информировала Джинни с ноткой укора. — Боюсь, мистер Беннер очень занят сегодня. Может быть, я занесу вас в журнал регистрации посетителей на прием в другой день...

Она уже сняла с полки журнал, чем, как считала, не оставляла для Джинни шансов быть принятой сегодня, как вдруг рядом с ней зазвонил внутренний телефон. Секретарша сняла трубку, что-то выслушала, а затем проговорила:

— Да, конечно, сэр.

После этого повернулась к Джинни и с явным разочарованием сообщила:

— Мистер Беннер готов выслушать вас. Вставая, Джинни с трудом подавила улыбку.

Когда она стояла, в ее фигуре было меньше детскости. Можно сказать, что Джинни была очень хрупкой, едва-едва выше метра шестидесяти, очень худенькая тонкокостная женщина. Но в ее облике, однако, было что-то, вызывавшее впечатление, внутренней силы и решительности. Плечи расправлены, голова высоко поднята, подбородок чуть вперед и вверх. Даже походка, когда она пошла к двери кабинета Лу Беннера, была походкой человека, точно и твердо знающего, куда ему нужно идти и как туда добраться.

Уверенным движением руки Джинни остановила секретаршу, привставшую, чтобы проводить ее.

— Я знаю, куда идти, — сказала она и толкнула дверь, ведущую в кабинет Лу Беннера.

Джинни, как всегда, застала его врасплох... Чуть привстав из-за стола, Лу одарил ее ледяным взглядом, но вдруг выражение его лица резко изменилось, уступив место изумлению, которое в свою очередь сменилось широкой зубастой улыбкой.

— Джинни Денвер! — воскликнул он и потянулся через стол так, что чуть не опрокинул его. Почувствовав, что едва удерживается на ногах, он решил вместо объятий просто стиснуть обе руки Джинни.

— Джинни Дэлтон, Лу, — улыбаясь, поправила она. Ей действительно было приятно снова его увидеть.

— Ну да, ну да... — растерянно сказал Лу. Он наконец отпустил ее руки и взял под локоть, чтобы проводить к кожаному креслу, стоявшему напротив его стола.

— Ну, конечно. Конечно! Если в я только знал, кого заставляю ждать! Если бы я чуть-чуть подумал, когда секретарша назвала фамилию. Ну нет, тебе бы не пришлось ждать меня, как какой-нибудь торговке. Ты знаешь, я так и подумал: «Опять какая-нибудь торговка...»

Пока он говорил, Джинни уселась в кресло и продолжала, улыбаясь, смотреть на него. Ей было так приятно снова его увидеть! Ведь она отрезала себя от жизни! Не только от прошлого, не только от воспоминаний, но и от чувств. Она все это время пыталась жить, забыв о заботах и о людях, стараясь не думать о первых и не интересоваться вторыми.

Но Лу было очень приятно увидеть. Увидеть и ощутить странное трепетное тепло.

Лу обошел свой стол и уселся. Беспрестанно потирая руки, будто они замерзли, он внимательно и серьезно оглядел Джинни. Она вдруг вспомнила, что всякий раз, уезжая или возвращаясь, она чувствовала на себе этот отцовский взгляд, с тревогой ищущий перемен. Летний лагерь. Школа-пансион для девиц. Турне и путешествия под неусыпным оком чопорных сопровождающих. Лу всегда провожал и встречал ее. Макс никогда. Всегда Лу.

— Значит, Дэлтон, — он снова повторил фамилию. — Вот почему мы не могли тебя отыскать. Я пытался найти тебя, знаешь ли. Да и Сьюзан тоже, пока...

— Я знаю, — перебила Джинни. Уж она-то знала, что Лу искал ее; что Сьюзан искала ее... Но теперь Джинни не хотелось признаваться, что игнорировала эти поиски, попросту бежала от этих людей.

— Ведь Дэлтон — моя настоящая фамилия. Да ты и сам знаешь, конечно. Макс так и не закончил свои дела с удочерением, хотя я многие годы думала иначе. Поэтому, уехав, я, естественно, снова взяла себе фамилию Дэлтон.

— A мы не могли тебя разыскать...

— А еще потому, что мне не хотелось оставлять фамилию Макса. Я никогда не чувствовала себя принадлежащей к семейству Денверов. Жалко, конечно, что своего настоящего отца я никогда не видела. Может быть, я бы любила его больше, чем Макса.