Валерий Мусаханов - Испытания

Солнце теперь светило в правый висок, он приближался к главному входу на стадион. На трассе финишировали последние машины. Спускаясь по главной лестнице, Игорь Владимирович увидел, как во дворик бокового спортивного павильона въезжают гоночные автомобили. Он ускорил шаг.

Здесь моторы урчали мирно и глухо и замирали, излучая пахнущее мазутом тепло. Альгис по широким доскам вместе с механиком уже вкатывал машину в кузов институтской трехтонки. Игорь Владимирович подошел и, когда машина была поставлена в кузове, сказал Райюнчусу:

— Поздравляю. Ты сделал все, что мог.

Райюнчус посмотрел хмуро, глаза на обветрившемся лице были угрюмо прищурены. Гонщик, как всегда немногословный, кивнул головой куда-то назад, сказал:

— Наездник настоящий, его поздравьте. — И отвернулся.

Игорь Владимирович посмотрел туда, куда кивнул Альгис, увидел грязно-желтый клиновидный кузов, приподнятый на двух чурках, подставленных под зад, и сгорбленную фигуру в выцветшей ковбойке, сидящую прямо на асфальте. Задние колеса машины были сняты, тут же валялись почерневшие тормозные колодки, металлическая коробка с инструментом и запчастями. Гонщик хмуро смотрел вниз и курил, резким жестом поднося папиросу ко рту и снова опускал руку. Игорь Владимирович увидел профиль с коротким носом-бульбой, пухлые бесформенные губы, придававшие лицу глуповатое выражение. Волосы гонщика, светлые, пропотевшие под шлемом, были сверху запачканы нигролом и выглядели неопрятно. Он сидел на солнцепеке, хмуро смотрел в землю и курил. Игорь Владимирович подошел.

— Добрый день. Я конструктор «двенадцатой», Владимиров. Мне очень понравилось, как вы вели гонку. На самом деле выиграли вы.

— Яковлев, — хмуро кивнул он и сразу же снова упрямо нагнул голову вперед, добавил твердо: — Это не считается.

Игорь Владимирович задержался с ответом, он рассматривал колеса этой странной машины. Во-первых, диски были из какого-то светлого сплава, похожего на магниевый; во-вторых, эти диски были внутри расточены и служили тормозными барабанами, резина тоже была незнакомой.

— Нет, считается, — убежденно сказал Владимиров, — потому что выиграли конструктивно, а не на истерике. Я про такие диски-барабаны только в иностранных журналах читал, что их начинают применять у «Мазерати». Знаете такую фирму гоночных машин?

— Знаю. — Яковлев не поднял головы.

Негромко мирно урчали моторы во дворике, перекликались люди, закатывавшие гоночные машины в кузова грузовиков, в дальнем углу двора, в тени, гонщики и механики, запрокидывая головы, пили из бутылок лимонад. А Игорь Владимирович стоял над этим устало сгорбившимся на асфальте человеком и чувствовал растерянность и острый интерес. Уже эти колеса превзошли все его ожидания.

— Да вы смотрите машину, не стесняйтесь, — неожиданно подняв голову, сказал Яковлев и скупо улыбнулся. — Еще потягаемся. — Он поджал губы, отчего они стали прямыми и жесткими.

Игорь Владимирович еле удержался от того, чтобы сразу отвернуть барашки панели, закрывавшей двигатель. Он спросил:

— А вы скоро грузиться будете?

— Грузиться? — переспросил Яковлев, опять склонив голову. — Нет, я своим ходом. У меня все обзаведение здесь. Ребята обещали накладки дать. Наклепаю и поеду. Вот за что меньше всего боялся, то и подвело. — Он поднял черную тормозную колодку и лезвием отвертки стал счищать с нее остатки сгоревшей накладки. Игорь Владимирович снял панель, прикрывавшую моторный отсек.

Все было необычным и странным в этом автомобиле. Двигатель поражал изяществом замысла и соединением, казалось, конструктивно несоединимых деталей — переделанного картера тракторного пускача и мотоциклетных цилиндров. Коробка передач, дифференциал и редуктор заднего моста, скомпонованные в одном корпусе, составляли с двигателем одно целое. Игорь Владимирович смутно угадывал в очертаниях этих агрегатов что-то от серийных машин, мотоциклов и даже тракторов, но все это было так переделано, подогнано друг к другу, что уже не узнавалось. За грубостью кустарного исполнения шероховатыми поверхностями крышек, разнокалиберными головками крепежных болтов скрывалась блистательная и смелая конструкция. Игорь Владимирович с трудом удерживался от вопросов. Он не понимал многого в этом автомобиле, и это даже не задевало его самолюбия. Ему лишь хотелось знать, каким образом этот хмурый паренек с глуповатым лицом нашел то или иное решение, потрясающее своей простотой и целесообразностью. Ему, профессиональному конструктору-автомобилисту, не верилось, что все это сделано простым самоучкой, умельцем, интуитивно подгонявшим один агрегат к другому. Больше того, многое было непонятно. Он все-таки не удержался от вопросов, но старался быть предельно кратким и конкретным.

Яковлев отвечал неохотно, но не потому, что хотел сохранить секреты. Было видно, что он очень устал. А Игорь Владимирович не мог пересилить своего изумленного любопытства. Его интересовала система обдува двигателя, сам двигатель, диски-барабаны, покрышки, потому что все это было новым, нестандартным.

К машине подошел какой-то парень в замасленном комбинезоне, положил на асфальт четыре новые накладки для колодок и спросил:

— Помочь?

— Нет. Тут на полчаса дел, — отказался Яковлев.

Тогда Игорю Владимировичу стало совсем неудобно своего любопытства. Он поднял с асфальта комок ветоши, вытер перепачканные руки и сказал:

— Жаль, что сейчас вам не до меня. Я, честно говоря, многого не понял.

— А вы заезжайте к нам в контору. Я там с утра и до упора. Спросите меня, пропустят. Это на Люботинском в Московском районе, знаете? — Яковлев поднял голову, Игорь Владимирович увидел, что у парня пристальные, очень серьезные глаза. Он даже смутился под этим взглядом.

— Спасибо, непременно приеду, — ответил он и отошел, чувствуя неудовлетворенность.

И потом несколько дней подряд его не покидало беспокойство. В институте шла сессия, Игорь Владимирович принимал экзамены, вечерами проверял курсовые работы заочников, но все время помнил о странноватом парне с пристальными, очень взрослыми глазами, об этом поразительном автомобиле. И, как только выдался свободный будний день, он поехал в Московский район.

От «Электросилы» шел пешком, справляясь у прохожих. День был серый, душный, и этот район гаражей и авторемонтных мастерских, зажатый между широким Московским проспектом и Витебской железной дорогой, казался хмурым и глухим. Сплошные заборы тянулись вдоль разбитого тяжелыми машинами асфальта. Лужи, оставшиеся после ночного дождя, были подернуты радужной масляной пленкой. Переваливаясь на выбоинах, проезжали грузовики и легковые, грохотали порожними кузовами самосвалы. В редких прохожих по увалистой походке и вытертым кожанкам узнавались шоферы. Игорю Владимировичу вдруг стало как-то стеснительно в своем светлом костюме и щегольских заграничных сандалетах, хоть он и не был застенчивым человеком.