Волков Павлович - Мальчишкам снятся бригантины...

— Да, труба зовет в мой любимый трест.

— Что же будет с отрядом? Мальчишек сейчас уже не остановишь! Да и нельзя останавливать!

— Думаю, что во многом сейчас ребята сами справятся. Есть надежные капитаны… Валька, Паганель, Света… Никита Березин. Гвардия! А после пяти — як ним.

— Саша, а вам не нужен еще один капитан? — загадочно улыбаясь, спросила Маша.

— Если это вы, — улыбнулся Пашков, — то я «за».

— Нет, честное слово! Можете рассчитывать на заведующего отделом учащейся молодежи!

В кафе зажгли свет. На сцене рассаживались музыканты. И Млечный Путь, нарисованный на потолке, наполнялся электрическим блеском.

В этот день газета «Молодой коммунар» разошлась раньше обычного. Ранним утром мальчишки и девчонки в голубых рубашках вскакивали в троллейбусы, трамваи с пачками газет.

— Читайте «Кто раскроет тайну партизанской сумки?» — кричали они.

Пачки быстро таяли. Газету читали тут же, в трамваях, в кафе, прямо у киосков. Многие в городе помнили те далекие тревожные дни, когда партизанский отряд не давал покоя захватчикам. О его делах тогда рассказывали легенды. Но с годами они стерлись, и только в сквере Коммунаров появился еще один скромный обелиск: «Героям-партизанам, погибшим в боях за Родину».

Страницы комсомольской газеты опять всколыхнули память людей…

В Машин кабинет набилось с полсотни ребят. Газету вот уже который раз читали вслух. За Левитана был Паганель, его дублером Никита Березин.

«Вчера расстреляли Ивана Черткова… А 26 октября пришел связной Фирюгин, — читал Паганель. — Подозрение Седого оправдывается. Фирюгин рассказал, что Карташова видели с Сулиным. Сулин — осведомитель гестапо. Это подтверждают наши люди. Координаты Черткова знал только Карташов».

— Подожди, подожди, как там? — крикнул из угла Толя Огурцов.

— Не мешай! — оборвал его Валька Чернов.

— Подождите… Фирюгин там сказано? У нас в Каретном живет один Фирюгин. Его Алексеем Алексеевичем зовут… — У Тольки лоб пятнами покрылся от волнения. — Он у нас на сборе дружины еще когда‑то выступал.

— Ну и что ты хочешь сказать?

— А вдруг это тот Фирюгин? Он тоже был партизаном. Медали у него и орден Красной Звезды…

— Вот было бы здорово! — понеслось с разных сторон. — Давайте сходим к нему!

— Подождите, ребята, не шумите, — поднялась Андреева. — Толя, а где он сейчас работает?

— На фабрике «Маяк», кажется…

Маша сделала запись в блокноте.

— Так давайте пошлем к нему свою делегацию… А может быть, он тоже прочитает газету и придет в редакцию! Не будем спешить… Обязательно найдутся еще люди, которые воевали в этом отряде… А теперь вы не забыли, что у нас сегодня дежурство в парке и к Василию Андреевичу Шумову сходить надо.

Поздно ночью на заднем дворе старого Кремля появились два человека. Они подошли к колодцу. Подняли крышку люка и исчезли в подземелье.

Один из них, высокий, сутуловатый, шел впереди. Чувствовалось, что он хорошо знает эти подземные коридоры. Другой, маленький, щупленький, едва поспевал за ним…

Уже рассветало, когда эти двое вышли из‑под арки Кремля.

— Так и знал, пустая затея, — сказал высокий и зашагал прочь.

Через несколько дней после этого события в редакцию газеты пришло письмо от бывшего командира партизанского отряда, того самого Седого, который упоминался в записке. Его настоящая фамилия Журавлев. Григорий Николаевич Журавлев. Он живет в своем родном селе Бочарово на берегу реки Светлой. После тяжелой контузии он ослеп. Письмо пишет его дочь, учительница сельской школы.

Григорий Николаевич сообщал, что в его отряде сражался и геройски погиб четырнадцатилетний мальчишка Саша Карелин. О его подвиге мало кто знает. Журавлев просил разыскать родителей Саши, которые живут где‑то в этом городе. Они смогли бы рассказать много интересного о жизни их сына. О нем должны узнать все!

Саше поручили доставить очень важное донесение, писал Журавлев — Седой. По дороге он был тяжело ранен. Саша мог бы вернуться назад. Но тогда пакет не был бы доставлен. Он кое‑как добрался до назначенного места. Саша геройски погиб, истек кровью.

Одно остается неясным: случайно ли Саша в пути столкнулся с карателями или кто‑нибудь предал его…

«Впоследствии у нас было еще несколько провалов. Гибель товарищей в подземелье старого Кремля до сих пор, вот уже двадцать лет, не дает мне покоя. За день до этого я и еще несколько товарищей пошли на связь с соседним партизанским отрядом. Мы остались живы. Тень, конечно, на нас не легла. Но до сих пор меня тревожит одна и та же мысль: не допустил ли я какой ошибки? Думаю, что среди нас был провокатор.

Все это время мне казалось, что гибель группы наших товарищей оборвала какие‑то связи, восстановить которые теперь уже невозможно. И вдруг ваш отряд «Искатель» находит сумку. Одно меня только удивляет: из письма, которое напечатано в газете, выходит, что Карташов предатель. А он не мог быть предателем и не был им. Он шел вместе с нами на связь, вернее, присоединился к нам, возвращаясь с задания. Об этом никто, кроме нас, не знал. Карташов геройски погиб, прикрывая нас. Странно, почему в донесении он значится предателем?»

Журавлев просил еще раз внимательно прочитать сохранившиеся листки. Не ошибка ли это? А еще просил сообщить ему адреса всех бывших партизан, которые откликнутся на газетную публикацию.

В письме старого командира говорилось, что чувствует себя он неважно и что приехать в гости к отряду «Искатель» не может. Вот если бы ребята собрались к нему, он бы принял их с великой радостью. А у него на берегу Светлой и покупаться можно, позагорать и рыбу половить, да и просто так отдохнуть…

Воронов с волнением пробежал последние строчки. Старик просит повнимательнее перечитать листки из сумки, не вышла ли ошибка? Но все прочитано более чем внимательно. Что же тогда означает эта фраза: «Подозрение Седого оправдывается…» А Седой, оказывается, и не подозревал Карташова. Что‑то здесь неладно. Письмо бывшего командира ставило в тупик.

Пашков с трудом дождался, когда стрелка на часах коснулась пяти. Ему уже было трудно без ребят. Быстро спустился по лестнице и, не дойдя до автобусной остановки, взял такси.

— В редакцию «Молодого коммунара»!

Воронова он встретил в коридоре.

— Старик, я ненадолго в обком, — на ходу бросил тот, — а ты бери ребят и поезжайте к Фирюгину.

Пашков заглянул в отдел учащейся молодежи. Но Маши не было. А спрашивать, где она, он не стал.