Наталья Аверкиева - Тест на верность

— Ярослава, это правда, что про тебя говорят?

— Юль, чего тебе надо, а? — выдохнула Варя.

Я лишь смогла закатить глаза и убрать руки в карманы. Очень хотелось двинуть каждому, кто говорит обо мне плохо, в нос.

— Просто это так неожиданно, — пожала Пустомеля плечами. — Понимаешь, одно дело, когда Ярик всем призналась, что буч. Это очень смело с ее стороны…

Варька ухватила меня за рукав и тревожно взглянула в глаза.

— Ярик, на каждый роток не накинешь платок, — быстро произнесла Андреева едва слышно. Я скрипнула зубами и отвернулась.

— Но сейчас… — Юля развела руками и, трагично скривив губки, покачала головой.

— А что сейчас? — дернулась Варя.

— Да уже все говорят, — хихикнула Мелина.

— Про что? — зажала ее в угол Андреева.

— Про беременность. Вся школа знает, что Сокол в положении.

Мы с Варей переглянулись. Черт! Информация про Славку выплыла? Что делать? Подруга положила руку мне на плечо и надавила, давая понять, что не позволит мне подняться.

— Не вижу в этом ничего плохого, — улыбнулась она Юльке. — А ты что-то против имеешь?

Мелина покосилась на меня, закусила губу, словно решая, говорить или лучше промолчать.

— Ну… Я считаю, что это немного рановато… — дипломатично отозвалась Пустомеля.

— Твое какое дело? — заводилась Варька. Еще кто сейчас кого держать будет?

— Знаешь, Юль, у буси — японских воинов, есть кодекс самураев — бусидо. Ты же помнишь, что я учусь в японской школе Тэнсин Сёдэн Катори Синторю? Так вот, эта школа воспитывала настоящих буси, которые передавали свое искусство от отца к сыну многие века. И с детства у детей самураев воспитывалось чувство собственного достоинства. Воины очень пеклись за свое доброе имя и готовы были за него умереть. Одно из правил кодекса самураев гласило: «Если лицо низшего сословия, такое как горожанин или крестьянин, будет виновно в оскорблении самурая речью или грубым поведением, его можно тут же зарубить». — Мелина нервно хихикнула и по стеночке попятилась от меня к дверям школы. Но тут на ее пути возникла Варька и преградила плечом дорогу. — А простолюдины, завидев самурая, должны были обязательно снимать шапки и становиться на колени. Иначе буси мог разгневаться и тут же зарубить наглеца. — Я нависла над ней и грозно посмотрела в глаза. — Еще раз трепанешь мое имя или имя кого-то из моей семьи…

Юлька просела под рукой и мышью юркнула в приоткрытую дверь.

— Браво, дорогая! — рассмеялась Варвара. — Это была речь, достойная настоящего самурая.

— Буси, — чуть поморщившись, поправила я. — Буси, Варя. Что делать-то теперь?

— Ничего, — фыркнула подруга. — Чем больше будешь доказывать, что это не ты, тем меньше тебе будут верить.

— Да, но они теперь знают про беременность Славки.

— И что? Вообще ты должна быть счастлива! Тебя знает вся школа! О тебе говорят, тебя боятся. Ты крута, Птица!

Я одарила ее кислым взглядом. Что мне проку от этой популярности?

Наконец-то у калитки появились Настя и Женя. Помахали нам. Мы с Варькой кивнули. Настя, старательно перепрыгивая через заледеневшие кучки снега, пыталась не свалиться на шпильках, не забрызгать белые колготы и не уронить береточку с головы. Впрочем, на чем держалась та самая береточка — вопрос весьма интересный, она была размером с мою ладонь и весьма симпатично сдвинута набок.

— Ярик, ты чего такая злая? Что-то с собакой? — тут же перепугалась Козарева.

— Нет, с Малышом все хорошо, мы гуляем два раза в день, его кормит весь этаж, и, вообще, он любимчик, — хмуро отозвалась я.

— У нас проблемы? — глянула Точка на Варю.

— Да, кто-то растрепал, что Слава беременный.

Настька захихикала. Женя секунду силилась удержать лицо серьезным, но потом тоже прыснула. Варька, поняв, что ляпнула, заулыбалась. Я закатила глаза — не подружки, а… эти… хохотушки, блин…

Мы зашли в школу и отправились в раздевалку.

— Я все распечатала и уже показала Женьке. Скажи, Жень! — тараторила Настя, словно за ней гонятся враги, а она не успеет слить информацию.

Точка многозначительно кивнула:

— Типичная самка, охотящаяся за мужьями.

— Женя, но ведь рано же! Ей только семнадцать. Какие мужья? У нее вся жизнь впереди!

— Это, Настя, от возраста не зависит. Некоторые и в сорок лет носятся, как малолетки, и наряжаются, как школьницы.

Мы оставили одежду в раздевалке, и поднялись в класс. Я прошла на свое место, бросила рюкзак на парту и чуть не подавилась жвачкой — на доске было тщательно выведено: «Лесба». Мои щеки вспыхнули алым, а уши тут же загорелись. В то же время в груди как-то разом все выморозилось, оборвалось и рассыпалось. Руки и губы мелко задрожали, ноги стали мягкими в коленях, я с трудом удерживала себя в вертикальном положении. Какой-то чудом сохранившийся кусочек мозга велел мне улыбаться. Я обвела хихикающий класс злым взглядом и спокойно села на место, волевым решением запретив себе стирать это мерзкое слово. Вставила наушники в уши. На всю включила Rammstein. Тяжелый и агрессивный рок — то, что надо для того, чтобы не броситься в драку со всем миром. Как же дрожат руки и хочется стать невидимой. Но нет. Не позволю себе показать им слабость.

— Вы что, дураки? — запоздало закричала Настя на весь класс, указывая пальцем на доску. — Совсем мозгов нет?

Народ загоготал.

Я с самым невозмутимым видом жевала жвачку и нервно выдувала пузыри. Они тихо лопались, как лопались мои натянутые до предела нервы.

— Good morning! Let\'s start our lesson, — вошла в кабинет англичанка. — What is this? Clean the blackboard immediately! Who is on duty today?

— Ярослава Сокол беременная, — подала голос Петрова. Повернулась ко мне и ехидно захихикала.

— ЧТО?! — подскочила я, вытаращив глаза. Варька вцепилась в мою толстовку. Народ вокруг ржал в голос.

— In english, please, — попросила Дуля, сохраняя абсолютную невозмутимость на лице среди ужасного шума и смеха.

— Jaroslava Sokol is pregnant. And she said she\'s a butch, — прощебетала Танька, видимо, ободренная реакцией одноклассников.

— Butch? What is it? — заинтересованно склонила голову учительница.

— A lesbian, — довольно протянула Петрова.

— Не слушайте ее, Фаина Георгиевна! Она бредит!

— In english, please, — спокойно произнесла Дуля, повернувшись ко мне.

— I\'ll kill you! — зашипела я, со злости отбиваясь от Вари и Жени. На моей руке повисла Настя.

— Ярочка, милая, Птичечка, — причитала она жалобно, — успокойся, мы потом ее все вместе убьем.

— Ugh, how disgusting! — поморщилась Фаина Георгиевна. — Sit down, please. It\'s very interesting but it doesn\'t concern our lesson. Сегодня мы будем говорить о книгах. Назовите мне пять ваших любимых книг, сделайте им аннотацию и поясните, почему они вам нравятся. Петрова, прошу к доске.

— Что? Вот так с ходу и без подготовки? — подпрыгнула Танька.