Ариф Сапаров - Битая карта

Запрос, посланный Профессором в Москву, прибавил немногое. Из Всероссийской чрезвычайной комиссии ответили, что помочь пока бессильны, материалов соответствующих не имеется. Далее следовали обычные советы и пожелания, а их у Профессора хватало. Не было у него ниточки, за которую можно уцепиться.

Но кто ищет, тот непременно находит. И вскоре появилось нечто похожее на ниточку. Подкинула ее начавшаяся в Москве и Петрограде ликвидация «Национального центра» — так называлась крупнейшая антисоветская организация кадетского подполья.

Следствие установило, что помимо связей с разведками Колчака и Деникина «Национальный центр» усиленно налаживал контакты с английской секретной службой. Арестованные лидеры организации признались, что к ним в Москву приезжал из Петрограда полномочный эмиссар Лондона. Приметы его заставили Профессора насторожиться: лет тридцати с небольшим, высокий, тонколицый, в красноармейской шинели, свободно изъясняется по-русски, лишь изредка обнаруживая незначительный акцент.

«Национальный центр» остро нуждался в деньгах, со дня на день ожидая специального курьера от Колчака. Руководители его не подозревали, что курьер этот перехвачен чекистами и миллион рублей золотом, который он вез из Сибири, давно сдан в Госбанк.

Англичанин пообещал, как выяснилось, помочь с финансированием, оговорившись, что предварительно обязан запросить согласие Лондона и что уйдет на это недели две.

Следствие установило также, что вместе с англичанином в Москву приезжала немолодая женщина, назвавшая себя Марьей Ивановной. Вся в черном, сухая, жилистая, некрасивая, глаза злые и властные, нос с заметной горбинкой. Прощаясь, англичанин предупредил, что замещать его будет Марья Ивановна.

Профессор откровенно обрадовался: это уже было кое-что. Нелегко, понятно, найти в Петрограде женщину в черном, со злыми и властными глазами, или высокого англичанина, свободно говорящего по-русски, но ценность этой информации заключалась в том, что она подтверждала материалы «Английской папки». Выходит, заговор действительно готовится и во главе его — агент английской разведки.

Еще очевиднее сделалось это после сенсационной истории с шифровками.

На границе с Финляндией, в сосновом бору близ станции Белоостров, патруль пограничной стражи окликнул неизвестного мужчину. Тот кинулся бежать, пытался переплыть пограничную реку, и красноармейцам не осталось ничего другого, как открыть огонь.

Неизвестный был убит, никаких документов при нем не нашли, а ввинченную в каблук сапога маленькую свинцовую капсулу немедленно доставили в Чека.

В капсулу были вложены два листка тонкой рисовой бумаги, сплошь испещренные ровными столбиками цифр. Шифровальщики Чека принялись их изучать. Довольно легко удалось подобрать ключ к русскому тексту.

Юденичу докладывала какая-то Мисс:

«Последним курьером я имела честь сообщить, что важное лицо из высокопоставленного командного состава Красной Армии, с которым я знакома и чувства которого мне хорошо известны, предлагает помочь в нашем патриотическом предприятии. На ваше усмотрение сообщается следующий план…»

План был коварен.

На заранее согласованном участке фронта изменники должны были затеять волынку. Начаться она должна была с митинга, выдвигающего требования о возвращении по домам, после чего намечалось физическое уничтожение комиссаров и открытый мятеж. Затем ударные отряды белогвардейцев, воспользовавшись беспорядками, должны были опрокинуть нашу оборону и ворваться в тылы, сея панику и смятение. В заключение автор плана просил Юденича заблаговременно указать удобный участок фронта, чтобы успеть сосредоточить на нем силы заговорщиков.

Несколько труднее поддавался расшифровке другой листок, пока не догадались в Чека, что написан он по-английски.

На маленьком клочке рисовой бумаги умещалось шпионское донесение генеральному консулу Великобритании в Гельсингфорсе господину Люме. Всего пять предельно четко сформулированных пунктов. Информация самая разносторонняя — о минных полях на подступах к Кронштадту, о строительстве оборонительных рубежей на Карельском перешейке, о совершенно конфиденциальных решениях, принятых недавно в Смольном.

Последний пункт донесения кратко излагал суть московских переговоров с «Национальным центром» и просьбу заговорщиков о срочном финансировании. Чувствовалось, что автором донесения был весьма опытный профессиональный разведчик.

Профессора удивила несколько странная подпись: «СТ-25». Ничего сходного в «Интеллидженс сервис» как будто бы еще не практиковалось, это был новый код.

— Задачка-то, дорогой товарищ отсекр, похитрее, чем мы с тобой думали, — вздохнул Николай Павлович Комаров, когда они разобрались во всех материалах. — Похоже, переигрывают нас господа англичане… Ну что ж, тем скорее надо найти этого СТ-25… И Мисс нужно обезвредить… Шустрая, видать, дамочка, если переписывается с самим Юденичем…

Поймать СТ-25 оказалось совсем непросто.

Дом складывается по кирпичику, и, когда подведут его под крышу, трудно даже вообразить, как вымахал он на столько этажей. В руках Профессора были поначалу лишь отдельные кирпичики, а то и бесформенные обломки кирпичей. Попробуй восстанови по ним облик всего здания!

Впрочем, рассказывать следует по порядку.

Тридцатого августа 1918 года, в пятницу, в одиннадцать часов утра, на Дворцовой площади в Петрограде был злодейски убит Моисей Урицкий, председатель коллегии Петроградской чека. Стрелял в Урицкого эсер Леонид Канегиссер.

В тот же день, спустя несколько часов, на заводе Михельсона в Москве эсерка Фанни Каплан предательски ранила отравленными пулями Владимира Ильича Ленина.

Скрыться террористке не удалось. Подоспевшие рабочие обезоружили ее и доставили в Чека.

Враги пролетарской революции перешли к открытому террору.

Внутренняя взаимосвязь московских и петроградских выстрелов для всех была очевидна, но далеко не все знали в те дни, что следы преступников ведут в английское посольство, в этот чинный и благопристойный особняк на набережной Невы, глядящий зеркальными окнами на Петропавловскую крепость. Точнее говоря — в бывшее посольство англичан, где размещались остатки прежнего его персонала, именуясь миссией Великобритании.

Утренним субботним поездом в Петроград приехал Феликс Эдмундович Дзержинский.