Франсин Риверс - Священник

«Какой выбор?»

— Ты хочешь сказать, что Он не только наш Бог?

— Господь единственный Бог. Разве Он не доказал тебе это в Египте?

— Да, но… — означает ли это, что любой может прийти к Нему и стать частью Израиля?

— Аарон, все кто перешел с нами через Красное море, стали частью нашего народа. И Господь сказал, что у нас должны быть одинаковые правила для израильтян и для чужестранцев. Один Бог. Один завет. Один закон для всех.

— Но я думал, что Он собирался только нас вызволить из Египта и дать нам нашу землю. Это все, чего мы хотим, — место, где мы сможем работать и жить в мире.

— Да, Аарон, но земля, обещанная нам Богом, лежит на пересечении главных торговых путей. Она окружена могущественными народами, в ней живут люди, которые гораздо сильнее нас. Как ты думаешь, почему Бог дает ее нам?

От этого вопроса на сердце Аарона не стало легче.

— Чтобы они смотрели на нас.

— Чтобы они видели на нас дела Господа.

И тогда сказать, что Бог не является Богом, все равно, что отрицать силу, сотворившую небо и землю.

Каждый день казался хуже предыдущего. В один из таких дней Аарон и Моисей оказались перед большой разъяренной толпой, собранной Кореем, их родственником. Для большей уверенности Корей привел своих сторонников — Дафана и Авирона, глав племени Рувима. С ними пришли еще двести пятьдесят других начальников племен. Это были хорошо знакомые Аарону люди — те самые, которых назначили помогать Моисею нести бремя вождя. А теперь они захотели больше власти.

— Ты зашел слишком далеко! — Корей стоял впереди своих сторонников, говоря за всех. — Каждый в Израиле был избран Господом, и Он с каждым из нас. Какое ты имеешь право вести себя так, будто ты выше всех этих людей Божьих?

Моисей лег перед ними на землю лицом вниз, Аарон последовал его примеру. Он знал, чего они хотели, и чувствовал себя беспомощным перед ними. Но больше всего его пугало то, что может сделать Господь, увидев этот бунт. Аарон не собирался защищаться, зная, как слаба его вера и как многочисленны его грехи.

Корей крикнул остальным:

— Моисей вознесся над нами, как царь, а своего брата сделал своим первосвященником! Разве так должно быть?

— Нет! — Моисей поднялся из пыли, его глаза сверкали. — Завтра утром Господь покажет нам, кто принадлежит Ему и кто свят. И тем, кого Он избрал, Господь позволит войти в Его святое присутствие. Ты, Корей, и все твои сторонники должны сделать вот что: завтра возьмите кадильницы и воскурите в них фимиам перед Господом. Тогда мы увидим, кого выберет Господь как Своих святых. Это вы, левиты, слишком далеко зашли!

Корей заносчиво вскинул голову.

— Почему мы должны делать то, что ты говоришь?

— А теперь послушайте вы, левиты! Вам кажется, что мало быть избранными Богом из всего народа израильского, чтобы быть близко к Господу, служить в Его скинии и стоять перед народом? Только вам Он дал это особое служение, вам и вашим братьям-левитам. А теперь вы требуете еще и священства! Это Господь — Тот, против кого вы восстаете! И кто такой Аарон, что вы ропщете на него?

«Кто я такой, чтобы быть первосвященником?» — размышлял Аарон. Каждая его попытка руководить заканчивалась бедствием. Не удивительно, что они не доверяли ему. Почему они должны доверять?

«Господь, Господь, пусть будет Твоя воля».

— Пусть Дафан и Авирон выйдут вперед, чтобы я мог поговорить с ними.

— Мы не пойдем! Разве мало того, что ты увел нас из Египта, из страны, где текло молоко и мед, и решил погубить здесь, в пустыне? А сейчас ты обращаешься с нами как с вещами? К тому же ты не привел нас в землю, где течет молоко и мед, и не дал нам поля и виноградники. Ты что, пытаешься нас обмануть? Мы не пойдем!

Моисей вознес руки к небу и закричал к Господу:

— Не принимай их жертвы! Я даже осла не брал от них и никогда никого из них не обижал.

— И не дал нам того, что обещал!

— Это не принадлежит мне, чтобы давать!

Корей плюнул в песок под ноги Аарону.

Моисея затрясло от гнева.

— Приходи сюда завтра и представь себя Господу со всеми своими союзниками. Аарон тоже будет здесь. И позаботься, чтобы каждый из твоих людей принес фимиам и кадильницу. Ты представишь их Господу. Аарон тоже принесет свою кадильницу. И пусть Господь решает!

Сокрушенный и подавленный, Аарон готовился к завтрашнему дню. Неужели они забыли, что стало с Надавом и Авиудом? Неужели они думают, что смогут разжечь свой огонь, воскурить фимиам, и Божий гнев их не коснется? С этими тревожными мыслями он провел ночь без сна.

На следующее утро Аарон, взяв кадильницу, вышел из шатра. Он остановился у входа в скинию, встав рядом с Моисеем, вдыхая пряный аромат ладана.

Появился Корей, он шел с высоко поднятой головой. Сторонников у него прибавилось.

Воздух стал плотнее и теплее, Аарону казалось, он звенел от невидимой силы. Первосвященник посмотрел вверх и увидел, как поднялась слава Господня, Шекина, свет от нее расходился во всех направлениях. Аарон услышал, как ошеломленно вздохнули израильтяне, пришедшие посмотреть, кого же выберет Господь. Аарон понимал, что людьми движет разочарование, и они сосредоточили свой гнев на Божьем пророке и его помощнике. Они столпились позади Корея.

Аарон услышал Голос.

— ОТОЙДИТЕ ОТ ЭТИХ ЛЮДЕЙ, ЧТОБЫ Я МОГ ТОТЧАС ЖЕ ИХ УНИЧТОЖИТЬ!

Господь покончил с Надавом и Авиудом! Аарон с криком рухнул вниз лицом перед Господом, не желая видеть, как огонь уничтожит этот народ. Моисей упал рядом с ним и стал горячо, изо всех сил молиться:

— О, Господь, Бог и источник всей жизни, должен ли Ты гневаться на весь народ, когда согрешает только один?

Люди нервно переговаривались, поглядывая по сторонам и, поднимая глаза вверх, пятились назад.

Моисей медленно встал на ноги и закричал что есть силы:

— Отойдите от шатров Корея, Дафана и Авирона! — он раскинул руки и поспешил к людям. — Скорее! Отойдите от шатров этих нечестивых людей, не прикасайтесь ни к чему, что им принадлежит! Прикоснетесь, и умрете за их грехи!

— Не слушайте его! — кричал Корей. — Каждый, кто стоит с кадильницей, свят!

Аарон так и лежал, распростершись на земле. «Боже, прости их. Они не ведают, что творят!»

В них ничего не изменилось. Люди были такие же, как и всегда — жестокосердные, упрямые и непокорные. Фараон забывал ужасы казней египетских всякий раз, как только Господь избавлял от них. И этот народ забывал Божью доброту и обеспечение всякий раз, как только приходили трудности. Фараон не отступал от путей египетских, держась за свою гордыню, а эти люди ухватились за свое желание жить по собственным прихотям. Они жаждали вернуться в поработившую их страну со всеми ее идолами.