Анар - Круг

— Господи, какая торжественность, — сказал Неймат. — «Ты купил магнитофон».

Из магнитофона послышался голос тетушки Бики: «И почем ты его взял?»

— Бабушка, это ты! — пискнула Нергиз.

— А бабурочка иначе не может, — сказала Кармен, — обязательно должна справиться о цене.

Она снова засмеялась.

— У Муртуза тоже записали мой голос, — сказала тетушка Бикя, — у них мой голос был как живой. А здесь вовсе не похож.

Из магнитофона снова донесся ее голос: «У Али тоже есть такой. Только он побольше».

Аля — старшая дочь тетушки Бики, сестра Суреи.

Бикя. «Муртуз привез из Москвы».

— Вот это маг, я понимаю, — сказала Кармен.

Бикя. «Он говорит, купил за четыре тысячи. Старыми деньгами».

Послышался голос Неймата: «Кармен, Джильда, Нергиз. Идите сюда, скажите что-нибудь».

Донесся звук шагов. Потом голос Кармен: «А что?»

— Это я? — удивленно сказала Кармен.

— А то я, что ли? — сказала Джильда. — Конечно, ты.

Кармен. «Хохмачи!.. А что именно?»

— Хохмачка-трепачка. Ты послушай только, как они разговаривают, — сказала Сурея. И тут же из магнитофона послышался ее голос: «Ну, что-нибудь да скажите. Отец вам купил магнитофон».

Кармен. «Купил самый что ни на есть задрипанный магник, и повело!..»

— Клянусь тебе, дочка, мне сказали, что это неплохая марка, — сказал Неймат.

Джильда. «Ой, не могу!»

Из магнитофона послышался смех. Потом раздался голос Суреи: «Замолчи!»

— Видишь, как ты обращаешься с родной дочерью, — сказала Кармен. — И учти, это уже записано. Ты не сможешь взять своих слов обратно. Факт налицо.

Из магнитофона послышался ее голос:

«…Мамахен, как всегда, полностью поддерживает папахена…»

— Ой, не могу, — сказала Джильда, и тут же ее голос повторил из магнитофона: «…Ой, не могу!..»

— Алин больше этого, — начала тетя Бикя, но тут же умолкла, заслышав свой голос: «Он по крайней мере в два раза больше этого…»

Кармен. «Грандмаман в таком восторге от магнитофона Мурзика…»

— Стыд какой! — сказала Сурея. — Что за Мурзик! Если он услышит, насмерть обидится.

— А что особенного, — сказала Кармен, — тетя Аля всегда зовет его Мурзиком.

— Аля — его жена, — сказала тетушка Бикя, — это совсем другое дело.

Из магнитофона послышался голос Нергиз: «…Не хочу».

Сурея. «Ну, не хочешь — не надо. Все кривляются. Хватит, Неймат, останови, посмотрим, как он записал».

Неймат. «Нергиз, ты опять брала мою ручку? Я тебе говорил, не трогай ее! Если я еще раз увижу…»

Вдруг наступила тишина. Запись оборвалась. Лента крутилась беззвучно. Неймат нажал на клавишу.

— Всё, — сказал он.

— Очень интересно, — сказала Сурея. — Все точно так, как мы говорили.

— А ты как думала? — сказала Кармен. — Ты скажешь одно, а там будет другое?

Все засмеялись.

— В каком веке вы живете, люди? — сказала Кармен. — Для всех магнитофон — пройденный этап. А эти только очнулись. Потрясены чудом техники, да?

— Ой, не могу! — сказала Джильда.

— Слушайте, вы же сами просили магнитофон, — сказал Неймат. — Вы из меня кишки вымотали. Вот я и купил.

— И отлично, — сказала Сурея. — Не обращай внимания на этих девчонок. Они глупости болтают.

— Ничего им не нравится, — укоризненно сказала Бикя. — И Алины тоже такие.

— Но правда же замечательная штука, — сказала Сурея. — Я своего голоса не узнала. Как будто совсем посторонний человек.

— Никто не узнае́т своего голоса, — сказал Неймат, — потому что и в жизни мы не воспринимаем свой голос таким, какой он есть.

— Хочешь, еще раз послушаем, — сказала Сурея.

— Ну уж простите, — сказала Кармен. — Это испытание выше моих сил.

Она и за ней Джильда ушли в другую комнату. Нергиз побежала за ними. Неймат нажал на клавишу. Прошли первые слова, первые фразы.

Из другой комнаты закричала Кармен:

— Значит, я хочу ска…

И в тот же момент из магнитофона послышался голос Суреи: «…Значит, я хочу ска…»

Неймат покачал головой.

Из другой комнаты послышался голос Кармен:

— Сейчас бабурочка начнет расхваливать магнитофон Мурзика.

И тут же послышался голос тети Бики: «…У Али тоже есть такой. Только он побольше».

В другой комнате захохотали.

Они дослушали до конца. Девочки подавали реплики, и магнитофон повторял их слова, как попугай. Они уже знали запись наизусть.

Да и Неймат тоже знал, что за чем, чей голос за чьим, все оттенки, запинки, придыхания, покашливания, смешки — все застыло в неизменности.

Из магнитофона послышался голос Неймата: «…Если я еще раз увижу…»

И вновь лента начала крутиться беззвучно.

Нергиз прибежала из другой комнаты. Две ее тоненькие косички прыгали по плечам, как мышиные хвостики.

— Папа, — сказала она, — а что ты сделаешь, если еще раз увидишь?

— Ах ты, чертенок, — сказал Неймат, — я остановил ленту слишком рано. Но смотри, если ты еще раз возьмешь мою ручку, я… я не знаю, что я сделаю!

Нергиз растерянно на него глядела.

— Если не знаешь, зачем говоришь? — сказала она.

Неймат засмеялся и поднял ее на руки. Поцеловал в щеку. Поставил на пол.

В дверь постучали.

— Войдите.

Показалась лысая голова Муршуда.

— Стучите, и закроется вам, — сказал Муршуд. — Не плюй в колодец: вылетит — не поймаешь, — такова была его манера острить.

Он вошел, сияя двумя рядами золотых зубов.

— Здравствуйте? Здравствуйте! Как дела? Ничего, спасибо! — Это тоже было из его ассортимента. Сам спрашивал, сам отвечал. — Который час? Половина пятого. Откуда? С работы.

И сам смеялся.

Муршуд был соседом Неймата. Он — зубной врач. Однажды кто-то сказал, что Муршуд — комик, и это решило его участь. Комикование стало его крестом. Где бы он ни был, в любой компании, в любой обстановке, в любую минуту он лез из кожи, чтобы быть смешным.

— Как сказал шейх Ильяс ибн Юсуф Низами Гянджеви, цыплят по осени считают, — сказал Муршуд. — Я пришел сегодня, Неймат, моя лапушка, взять реванш. — Вчера Неймат четыре раза подряд обыграл его в шахматы. — Вчера я получил журавля в небе. Жена разбудила меня чуть свет и говорит: «Поди попроси еще хоть синицу в руки, откроем зоомагазин». Я говорю: «Нет, женушка, ни за что. — Он погладил себя по лысине. — Ты слышала, лысый в гору не пойдет! Журавль дан мне на время. Я взял его у нашего лапушки Неймата в долг. Нынче же снесу обратно. Как говорил Илья Иосифович Низами, долг платежом черен».

— У Низами-муаллима есть еще одно подходящее изречение, — сказал Неймат. — Покойный шейх тонко подметил: куда коня с копытами, там хоть трава не расти.

Он давно освоился с манерой Муршуда.

— Да упокоит аллах твоих умерших, — сказал Муршуд. — Я сейчас тебе такое покажу, что дух Низами из Гянджи перелетит в Баку. Между прочим, еду я вчера в троллейбусе. Кондуктор объявляет: кинотеатр Низами, улица Низами, музей Низами. Рядом со мной сидит один тип и говорит: «Скажи, приятель, кто такой этот Низами? Куда ни поедешь, всюду его имя». Я говорю: «А ты не слышал, это поэт такой — Низами из Гянджи». — «A-а, говорит, так и скажи. Не иначе, у него кто-то наверху из своих, из гянджинцев…»