Бердыназар Худайназаров - Люди песков (сборник)

Санджаров вернулся из песков под утро — верхом объезжал отгонные пастбища. Всю ночь не спал. Пока Бибигюль готовила чай, он прикрыл глаза и задремал.

— Не будите его, пальван-ага, — тихонько попросила Бибигюль. — Пусть подремлет. Чайник я для него заверну. А вы пейте.

Гость пил чай и разглядывал комнату. В одном углу шкаф, набитый книгами, в другом — письменный стол с телефоном. На полу большой потертый ковер. Возле двери — печь до самого потолка. Чисто и тепло.

«Да, дел у него хоть отбавляй, — сочувственно думал Нунна-пальван, разглядывая плотные ряды книг, — книжки прочитать — и то полжизни уйдет, а сколько хлопот всяких…»

Зазвонил телефон. Санджаров сразу открыл глаза, вскочил и взял трубку.

— Я слушаю. Так. В Кизылтакырс? Ясно. Сейчас приду.

— Что случилось, Санджар Политик?

— Подожди меня здесь, Нунна-пальван. Я скоро.

В кабинете секретаря райкома Санджарова ждали секретарь районной комсомольской организации, начальник милиции и еще незнакомый человек. Таких же примерно лет, как Нунна-пальван, только поменьше ростом, щупловатый. Старик рассказывал, а собравшиеся внимательно слушали.

— Я сам из Ахала — вот у меня и справка, посмотрите. — Он достал из шапки бумажку, положил на стол. — Мы возвращались из Хивы — менять ездили кое-что на зерно. Шестеро нас: четыре женщины, я да еще один белобородый. На шести верблюдах зерно оттуда везли. Позавчера вечером остановились — отдохнуть немножко, верблюдам отдых дать, а дальше идти решили, как луна взойдет. Только мы ее не дождались, поели наскоро и давай верблюдов навьючивать — будто чуяли недоброе. Тронулись, вдруг слышим — лошади ржут. Глядим — всадники, пять человек, шапки у всех на глаза надвинуты. Из какого, спрашивают, места. Из Ахала, отвечаем, за зерном ездили. «Так. Ну вот что: три передних верблюда ваши, три задних — наши». Взяли и увели. У них винтовки. Мы даже лиц не разглядели. Вот пришли к вам…

— Понятно, — мрачно произнес Санджаров. — Неясно одно, чего вы вдруг к нам заявились? Туда ехали — глаз не казали, обратно ехали — тоже не заглянули бы, если б не беда, а теперь хотите, чтоб мы бандитов ловили и отбивали ваше добро. А они, между прочим, не из наших мест, бандиты эти. В нашем районе только один такой. У меня дома сейчас охотник сидит, он знает, где тот человек скрывается. Сдается мне, что в наших песках пришлые волки бродят, возможно, даже из вашего Ахала. Конечно, мы все равно будем их ловить. Но обещать вам ничего не можем.

— Так мы… — растерянно пробормотал старик, — мы с вас не спрашиваем… Мы не за тем пришли… Как говорится, нет хлеба — найдется доброе слово…

— Тут написано, — начальник милиции вслух прочел справку: — «Выдана члену колхоза Сапды Мереду в том, что он едет в Хиву за продовольствием для восьми дворов».

— Значит, вас народ послал? — спросил Санджаров, смягчаясь.

— Неужели я для себя одного?..

— Да… Плохо получилось, отец. Вы опишите нам верблюдов, найдем — обязательно сообщим колхозу.

— Один из верблюдов мой был… но ничего. У меня здесь, в Учоюке, старший сын живет — ему тоже на всю жизнь позор, если мой верблюд бандитам достанется!

— Постой, постой. Говоришь, сын у тебя в Учоюке? Как зовут?

— Копек Сапды, — с удовольствием произнес старик. — Знаешь такого? Фермой заведует.

— Еще бы не знать. — Санджаров в упор разглядывал старика.

— Он раньше здесь, в районе, работал, а с осени его на ферму послали, заведующим, — продолжал объяснять старик. — Его здесь все знают.

— Знают. Только лучше бы не знать.

— Это почему же? — Старик опешил.

— Неприятно такое говорить, отец, да ничего не поделаешь. — Санджаров встал и подошел к старику. — Копек Сапдыев, получив повестку, сбежал. Бросил колхозный скот, ушел, не рассчитавшись. Сейчас он скрывается в песках.

— Мой сын?.. Сбежал?

— Да, он трус и расхититель.

Старик побледнел, его била дрожь. И голос дрожал.

— Если это правда… Если мой сын… Я не могу вернуться домой… Он опозорил меня… Опозорил молоко своей матери…

Вечером, провожая своих попутчиков, Сапды Меред сказал:

— Еду к сыну.

Уже четыре дня, как Нунна-пальван и отец Ко пека покинули районный центр. На том месте, где был ограблен ахальский караван, следов не оказалось — в ту ночь поднялся сильный ветер.

Лишь на пятый день утром возле колодца Динли обнаружились верблюжьи и конские следы, правда позавчерашние, но Сапды-ага сразу узнал след своего верблюда.

Старики вышли в пески без оружия. Вдвоем на одном верблюде, они не походили на преследователей — скорее путники, пробирающиеся в Хиву. Так и говорилось в-справке, хранившейся у Сапды-ага.

Следы тяжело груженных верблюдов были отчетлива видны даже на такыре и вели прямо на восток. Старики не останавливались и к вечеру наткнулись на недавнюю стоянку дезертиров. Бандиты разводили костер, кипятили чай. Рядом валялась пустая бутылка. Нунна-пальван поднял ее, понюхал.

— «Ашхабадское крепкое», — заключил он и вздохнул с сожалением.

— Никак, сам ты потребляешь эту мерзость? — удивился Сапды-ага.

— Не то чтоб потреблять, а чокались иногда с Моданом. Сын у меня был…

— Знаю. Твой сын по всем Каракумам гремел. Теперь и мой прогремит.

— Тут неподалеку низина. — Нунна-пальван поспешил переменить разговор. — Думаю, туда подались, к колодцу Кырккую. Идут медленно — верблюды здорово нагружены. Вон видишь, на северо-восток повернули.

Он оказался прав — следы вели прямо к колодцу. Видимо, бандиты хотели набрать воды, напоить верблюдов и заодно раздобыть у чабанов съестного.

Старики заранее обдумали план действий. Оки ни от кого не скрываются, ни о ком не расспрашивают, едут себе по делам — менять верблюда на пшеницу.

С наступлением темноты добрались до колодца. Здесь отдыхала отара. Собаки с лаем бросились на следопытов. Из шалаша выглянул мужчина в черной шапке и скрылся. Вышел старый чабан. Когда он приблизился, Нунна-пальван с удивлением узнал своего недавнего знакомца Джапара.

— Здравствуйте, Нунна-пальван! — возбужденно заговорил тот, поминутно оглядываясь на шалаш. — Куда же это вы путь держите?

— Так вот в Теджен. Плохо с зерном, нигде не добудешь. Раньше, бывало, разок съездишь — на год пшеницы хватает, а теперь и дорого и мало, не закупишь. Вот и приходится чуть не каждый месяц ездить менять.

— Да, это так, — соглашался Джапар, не переставая бросать на шалаш многозначительные взгляды. — Пойдемте, чай для гостей всегда найдется.

Из шалаша послышался смех.

— Оказывается, еще гости пожаловали! Как говорится, гость ненавидит гостя, а хозяин — обоих…

— В чае я и вам не отказывал, — пробормотал Джапар-ага.