Герд Фукс - Мужчина на всю жизнь

Вынужденное безделье Маттека затягивается — вот тут-то и начинают сказываться все те шероховатости и сложности, которые в обычных условиях сглаживались размеренным ходом будней. Постоянное присутствие в доме раздраженного, отчаявшегося, уже потерявшего почти всякую надежду главы семьи накладывает свой отпечаток на общий микроклимат. Хайнц Маттек постепенно утрачивает контакт с самим собой, ему кажется, что он стал ненужным не только на заводе, но и дома. Все заняты: жена хозяйством, дети уроками, — он один лишний, он один всем мешает. А тут еще решение Марион пойти работать в большой универсальный магазин «Карштадт», которое Маттек воспринимает чуть ли не как личный вызов.

Выросшая в семье, где во всем: в домашнем хозяйстве, в отношении к людям и к вещам и даже в выборе жениха — царила бюргерская обстоятельность, Марион безропотно выполняла все функции добропорядочной жены. Она не работала, только обслуживала мужа и детей. И Хайнц Маттек гордился, что жена не работает. Он содержал ее как роскошь, которую вполне мог себе позволить.

Новая работа Марион, ее рассказы о подругах, о первых наблюдениях и выводах, о первых шагах на пути сознательной борьбы за свои права — все это вызывает у Хайнца Маттека лишь раздражение. Да и разумное изменение привычного уклада семейной жизни наталкивается на его глухое непонимание: трудно совершается переход от быта, полностью подчиненного желаниям мужа как единовластного главы семьи, к более справедливому распределению домашних обязанностей между двумя работающими людьми. Процесс этот оказывается для семьи Маттеков очень болезненным. Рушится близость между супругами, все больше отдаляются от родителей дети. В конце концов Хайнц Маттек вообще уходит из семьи. Супруги тяжело переживают разрыв. Для них это не просто крушение привычного семейного уклада, но крушение чего-то важного, человеческого внутри себя. Медленно спивается, опускаясь на самое дно жизни, Хайнц Маттек, чувствует себя загнанной в угол Марион.

Концовка повести далека от традиционного хэппи-энда, и все же она оставляет светлое впечатление. Герой Г. Фукса многое понял за тот год, который так резко перевернул всю его жизнь, понял не только применительно к работе, хотя и здесь его мысли мало-помалу обретают зрелость и временами поражают остротой наблюдения. Хайнц Маттек начинает сознавать, что «иметь работу — это значит иметь еще и право входа куда-нибудь. И если у него не было права на труд, то, значит, не было и права заботиться о себе, быть ответственным за себя, быть самим собой, быть человеком». Постигает он и еще одну важную истину: все, что он имел и чем гордился — неработающая жена, квартира, машина, мебель, налаженный быт, приличное жалованье, — было ему дано лишь затем, чтобы он мог трудиться с настроением, на совесть, обеспечивая фирме высокие прибыли. В нем видят только рабочую силу, как человек он власть имущих не интересует.

Хайнц Маттек судит себя сурово и беспощадно, и именно это заставляет нас испытывать к нему все растущую симпатию. Преодолевая отчаяние, безнадежность, равнодушие к себе самому и к окружающим, он становится совсем другим человеком — чутким, отзывчивым, общественно активным, способным постоять за себя и за товарищей. В этом возрождении помогает ему и новая работа, и друзья, и, конечно же, Марион, которая все это время одиноких скитаний мужа не переставала ждать его, боролась за него.

Снова почувствовав себя человеком, имеющим право на самоуважение и на признание товарищей, Хайнц Маттек приходит к пониманию еще одной важной истины: ему необходима его семья, жена, дети. Он должен вернуться, вернуться в ту жизнь, где ему предстоит бороться за человеческое достоинство и за свои права рабочего человека, в семью, где его ждали и где он может чувствовать себя мужчиной на всю жизнь.

Однажды в понедельник, в апреле 1976 года, тридцатидевятилетний токарь Хайнц Маттек получил извещение об увольнении.

Спускаясь из отдела кадров вниз по лестнице и держа в руке конверт со злополучным приказом, он вдруг отчетливо вспомнил один из первых своих боксерских боев, в ту пору он еще был учеником на производстве и выступал за команду "Гамбургские соколы". Едва начался второй раунд, как он оказался в нокдауне. Он даже не почувствовал боли и только позже узнал, что удар пришелся слева. Он был абсолютно уверен, что выиграет этот бой. Но уже к концу первого раунда понял, что ему так ни разу и не удалось по-настоящему блокировать противника.

Над ним открыли счет, голос рефери доносился откуда-то издалека, и в этом полузабытьи он внезапно осознал, что теперь-то обязательно вспомнит все, чему успел научиться. При счете "семь" он вскочил на ноги, принял стойку, ни на секунду не забывая о защите, по всем правилам начал наносить встречные удары, и дело пошло на лад. Но на большее его уже не хватило, он проиграл по очкам.

Маттек вернулся на свое рабочее место, сунул конверт с извещением в нагрудный карман комбинезона и запустил станок. Он вытачивал поршневые цилиндры для "муравьишки", миниатюрного автопогрузчика, самого маленького из всех, что они выпускали. Нехитрая работа, приносившая, однако, хорошие деньги. В соревнованиях по боксу он последний раз участвовал девять лет назад. Сейчас он весил ровно сто девяносто шесть фунтов (у него сохранилась привычка ежедневно проверять свой вес) — не так уж много при росте метр восемьдесят девять. Большой раздвижной калибр казался в его руках игрушкой.

Он снова вспомнил о конверте, когда вешал комбинезон в шкаф и в складках его нащупал бумагу. Он переложил конверт в боковой карман куртки. Уходя в тот раз с ринга, он был уверен, что теперь его выгонят из команды. Но Джонни Яблонский отвел его в сторону и предложил начать тренироваться в команде группы "А", а это было уже нечто большее, чем просто выигранный бой.

По дороге домой он чуть не попал в аварию. Перестроился в левый ряд — там было посвободнее — и сразу набрал скорость, как вдруг шедший впереди автомобиль показал левый поворот. Поневоле Маттек тоже остановился, и теперь все, кто ехал в правом ряду, обгоняли его. Высмотрев просвет между машинами, он круто вырулил вправо, но то ли просвет был не так уж велик, то ли он попросту не заметил нагонявшую его малолитражку — оба одновременно нажали на тормоза и замерли буквально в не скольких миллиметрах друг от друга. В следующую секунду он резко дал газ, так что шины взвизгнули, и, послав всех к черту, удрал через перекресток на желтый свет.