Франсин Риверс - Воин [The Warrior]

Он не должен сомневаться.

Но иногда боль в сердце казалась невыносимой. «Господи, Господи, помоги мне!»

— Господь сдержит свое обещание, Халев.

— Он уже сдержал. Господь обещал, что я войду в Ханаан. И Он сдержал это обещание. — Он отвел взгляд, чтобы Иисус Навин не видел выступившие на его глазах слезы. Опустив голову, он перевел дыхание и после небольшой паузы заговорил снова:

— Господь ведь не говорил, что я вернусь к земледелию.

— Когда мы получим нашу землю, отец? Сколько еще нам сражаться и давать землю другим? Когда мы получим свой удел?

Весь последний год Халев и сам часто задавался этим вопросом. Но если он будет думать и говорить об этом со своими сыновьями, это ему не поможет. Иисус Навин его пока не освободил.

— Наш черед настанет.

— Когда?

— Когда Иисус Навин скажет, что пришло время.

— Иисус Навин никогда не скажет, что уже время, отец. Ты ему нужен!

— Не говори глупостей. Не я нужен Иисусу Навину. Господь с ним.

— Он никогда не освободит тебя, отец. До тех пор, пока ты не попросишь его об этом.

Значит, вот как они думают?

— Мы вдвоем с Иисусом Навином стояли против целого поколения неверующих людей. И сейчас мы стоим вместе. Он передает нам слова Господа. — Нахмурившись, он смотрел, как его сын Ор наливал себе второй стакан вина. Может быть, они сегодня слишком много выпили и поэтому так нетерпеливы? — Дети мои… — Халев говорил мягко, надеясь потушить искры, которые могли очень легко превратиться в пламя. — Нас, конечно, двенадцать племен, но помните, что все мы сыновья Иакова. Мы должны трудиться вместе, чтобы завладеть землей. Все вместе мы сильны в Господе. Если мы разделимся, мы ослабеем.

— Да, — храбро сказал молодой голос. — Мы должны надеяться на Господа.

— Замолчи, Хеврон! — Иешер нахмурился. — Кто ты такой, чтобы напоминать нам о Господе?

Хеврон покраснел, но был достаточно мудрым, чтобы не продолжать спор. Халев внимательно посмотрел на своего юного внука. По крайней мере, хоть один среди этих молодых львов имеет сердце, жаждущее Бога.

— Хеврон говорит мудрые вещи.

— Хеврон говорит как мальчишка, у которого еще вся жизнь впереди. — Глаза Иешера засверкали. — А как насчет тебя, отец?

— А, так вы обо мне беспокоитесь? — усмехнулся Халев. — Наверно, кусочек земли с пещерой хотите заполучить? Место, где можно положить мои кости?

— Мы ждали достаточно долго! — закричали другие, соглашаясь.

— Манассия, Рувим и Гад еще не очистили свою землю от врага. Когда они закончат…

— Когда они закончат? — Меша подскочил в нетерпении. — Они никогда не сделают это.

Жар бросился в лицо Халева.

— Не говори плохо о своих братьях. — Ему самому не терпелось получить свою землю, с каждым годом все больше. И ему совсем не нужно, чтобы его сыновья разжигали в нем огонь греха.

— Я говорю правду, отец, и ты это отлично знаешь.

К ним подключились другие:

— Эти племена не стараются нам помочь.

— Они дали слово, — проговорил Халев твердым голосом. — И Господь напомнит им об этом.

— Они жаждут вернуться к своим стадам к востоку от Иордана.

— Если бы Моисей не взял с них клятву, они бы не помогали нам сейчас. А клялись они потому, что иначе бы не остались в живых — они прекрасно это понимали.

— Они сражаются вместе с нами, а сами оглядываются на восток, — нет, чтобы полностью посвятить себя сражению!

— Иуда похож на льва, и ты самый великий лев из всех нас, отец. Почему мы должны быть самым последним коленом, которое получит свое наследие?

— Хватит! — Сыновья замолчали, видя его раздражение. Халев сжал зубы, сделал медленный выдох, и только тогда снова заговорил: — Вы называете меня львом, значит, я должен управлять этой львиной стаей, Послушайте, все вы! — Он дождался их полного внимания и заговорил медленно и горячо: — Мы должны вдохновить других исполнять Слово Божье. Мы должны очистить землю от всех язычников. Если мы этого не сделаем, то хананеи, аморреи, хеттеи и другие будут камнем преткновения и сетью для будущих поколений!

— Мы изгоним их из нашей земли, отец. Мы убьем их!

— Кажется, другие племена не намерены доводить это дело до конца. — Меша наклонился к Халеву, его глаза светились гневом. — Если мы и дальше будем ждать, то не получим никакую землю!

Халев схватил Мешу за горло. Тот ухватился за его запястье, но освободиться не мог. Железные пальцы Халева продолжали впиваться в его горло, пока у Меши не закатились глаза. Только тогда Халев отпустил его. Меша задыхался и кашлял.

— Если еще раз посмеешь бунтовать против Бога, я убью тебя. — Халев по очереди посмотрел на каждого из своих сыновей. — Если вы думаете, что я пожалею своих близких, вы совершаете ошибку.

В шатре стало тихо. Никто не двигался. Стоявшие сзади женщины, готовые прислуживать, замерли.

Шовав, будучи миротворцем, развел руками, сделав примирительный жест.

— Мы только хотим, чтобы ты помолился об этом, отец. Твое сердце чисто перед Господом.

— Чисто? — презрительно усмехнулся Халев. — Ни у одного мужчины нет чистого сердца. — Даже Иисус Навин не может похвастаться этим. Халев медленно вдохнул. Все они так быстры на пролитие крови… Но разве человек должен проливать чью–то кровь с радостью? Нет! Разве Богу нравится убивать? Никогда! Халев подумал, что нисколько нс удивится, если настанет день, когда Израиль станет врагом Бога и суд Божий падет на него. Его сыновья в Обетованной земле только четыре года, но они уже забыли, сколько людей пало в пустыне.

«Я не забуду, Господь!»

Он не позволит себе думать, что закрыт для греха, чтобы это не привело его к самообману, заставив упасть, как других людей, которые были лучше, чем он. Например, Моисея.

— Я молился, Шовав. И продолжаю молиться. Я вижу все то же, что и вы, и так же хочу получить нашу землю. Но мы должны служить Господу! Мы должны действовать по Божьему плану, а не по своему собственному. Если мы сейчас возьмем то, что хотим, мы будем хуже наших братьев, против которых вы сами же говорили. А если на нашей стороне не будет Бога, то у нас не будет ни надежды, ни будущего.

Кроме гнева Халев почувствовал и сострадание. Некоторые из его сыновей сейчас старше, чем он был тогда, когда впервые пришел в Ханаан сорок четыре года назад. Они увидели землю, как и он в те сорок дней, — Божье обетование, место, где течет молоко и мед. Но это еще и земля, которая переполнена развратом и нечестием. Ее нужно сначала очистить от грязи, и только потом она станет тем, чем Господь предназначил ей быть: страной, которой управляет Сам Бог неба и земли. И тогда все народы увидят, как Его пути отличаются от человеческих путей.