Франсин Риверс - Царевич[The Prince]

— И скажите всем, что в Израиле правит царь!

Ионафан не сводил глаз с отца, убежденный, что только что слышал глас Божий, исходящий из его уст.

— Царь Саул! — выкрикнул он, потрясая в воздухе кулаками. — Царь Саул!

И все воины подняли руки и кричали вместе с ним.

В Везеке собрались триста тысяч Израильтян, еще тридцать тысяч из колена Иудина. Даже те, кто ранее отворачивался от Саула, те, кто насмехался над ним, теперь со всей готовностью ожидали приказаний! По правую руку Саула стоял пророк Самуил, Ионафан — по левую.

Саул обратился к своим приближенным: — Где послы из Иависа Галаадского?

Вопрос прокричали в толпу. Послы выступили вперед из рядов воинов.

— Здесь, мой господин!

— Возвращайтесь в свой город и передайте: «Завтра будет к вам помощь, когда обогреет солнце!» Пусть старейшины скажут аммонитянам, что город сдается, и Наас может поступать с ними, как ему заблагорассудится, — он холодно усмехнулся. Откуда знать аммонитянам, что царь Израиля уже собрал войско. — Пускай возвращаются в свой стан и празднуют победу. В последний раз. Потому что мы нападем на них во время утренней стражи!

Мужи Израиля ликовали, потрясая копьями и палицами. Ионафан гордо улыбнулся. Кто сейчас усомнится, что его отец — истинный царь! Враги Израиля еще увидят, каков избранник Божий на поле брани!

— Авенир! — сделал знак Саул.

— Да, господин мой!

— Раздели народ на три отряда. Если один будет разбит, два других будут сражаться дальше. Падут два — останется один. — Каждый командир должен знать свою задачу.

Откуда у отца такие познания, такая уверенность? Это могло придти только от Бога!

Самуил простер руки над войском. — Да будет Бог отцов наших впереди вас!

Ионафан был подле отца и тогда, когда ночью они прокрались мимо семнадцати спящих на посту дозорных.

— Пора! — скомандовал Саул. Ионафан и еще несколько человек, подняв бараньи рога, затрубили. Боевой клич Израиля донесся до небес.

Саул высоко воздел свой меч. Их было два во всем Израиле. Ионафан обнажил второй и поднял его над головой. С тысячеголосым криком войско ринулось к стану аммонитян, где царило замешательство.

Когда на Саула напали сразу трое, в крови Ионафана вскипела ярость. Он срубил мечом одного аммонитянина, резанул другого. Третьего прикончил отец. Кровь Ионафана бурлила в жилах от возбуждения.

Сила не покидала Ионафана все утро, пока он защищал отца. Всякий, посмевший поднять руку на царя Израиля, находил свою смерть. Когда над головой встало палящее солнце, поле было усеяно телами: это лежали замертво Наас и его армия. Крики умирающих быстро утихли. Оставшиеся в живых рассеялись под гибельным огнем Господа.

Взмахнув в воздухе окровавленным мечом, Ионафан издал победный клич: — За Господа и Саула!

Голоса слились в восторженной хвале.

Но пробужденная истреблением аммонитян жажда крови требовала новых жертв. Тучи сгустились над теми, кто насмехался над Саулом в день, когда Самуил объявил его царем.

— Где те, кто говорили: «Саулу ли царствовать над нами?» Дайте их нам, и мы умертвим их! — кричали вениамитяне.

Мужи, только что бок о бок бившиеся с аммонитянами, теперь обратились друг против друга.

Ионафан вспомнил переписанный им Закон.

— Отец! — Ему пришлось перекричать чужие голоса, чтобы его услышали. — Мы же братья, сыны Иакова!

Саул вытащил его из начавшейся было потасовки и крикнул: — В сей день не должно никого умерщвлять! — толпа умолкла. Саул взглянул на Киса и прочих и возвысил голос, чтобы слышали все. — Ибо сегодня Господь совершил спасение в Израиле!

Самуил поднял жезл. — Пойдем в Галгал и обновим там царство.

— В Галгал! — закричали люди. — В Галгал!

Сердце Ионафана пронзил страх, превосходивший тот, что только что был им пережит в битве с аммонитянами. Эти люди, так быстро ополчившиеся друг на друга, могли в любой миг восстать и на его отца. Он не отходил от Саула ни на шаг.

Толпа разгоряченных битвой мужчин текла по холмам, как огромная отара. Долгие годы они сбивались в маленькие стайки недовольных, блеяли в страхе и неуверенности, не внимали голосу Пастыря, ища кого–то себе подобного, кто встал бы во главе. Теперь они шли за Саулом.

Да, сегодня Саул показал, на что способен. Но Ионафан понимал: отцу придется доказывать это снова и снова, иначе этих людей не удержать: они рассеются опять.

Народ Божий был подобен овцам, но сегодня Ионафан увидел, как быстро эти овцы превращаются в волков.

Галгал! Ионафан упивался видом этого места, вспоминая историю, которую собственноручно переписал из Закона и ныне хранил на груди. Здесь сыны Израиля перешли Иордан и вступили в Обетованную землю. Здесь, на этой равнине, разбили они свой первый стан и обновили завет с Господом. И здесь Ангел Господень явился Иисусу Навину и передал ему план завоевания Иерихона, врат Ханаана.

Есть ли лучшее место, чтобы утвердить царя Израиля в его царских правах! После стольких лет, когда все жили в страхе, и каждый делал то, что правильно в собственных глазах, Бог, наконец, дал народу царя, который соберет его воедино!

Наставь Саула и благослови Израиль, о Господь!

Самуил стоял у памятника, сложенного из двенадцати камней — по числу колен Израилевых, — взятых из реки Иордан, чтобы увековечить память о чудесном переходе. Людское море стихло, и старый пророк — согбенный телом, но по–прежнему крепкий разумом и духом Господним — заговорил.

— Я послушался вас и поставил над вами царя. Теперь ваш царь ходит перед вами. Я же состарился и поседел — и сыновья мои с вами.

Презираемые всеми .

— Вот я! — Самуил распростер руки. — Я ходил пред вами и служил вам с юности своей и до сего дня. Свидетельствуйте на меня пред Господом и помазанником Его. У кого взял я вола, у кого взял осла? Кого обидел? Кого притеснил? Взял ли у кого дар, и закрыл в деле его глаза мои? Скажите, и возмещу вам, если сделал какое зло.

Ионафан почувствовал в голосе Самуила слезы боли. Все из–за его сыновей, они навлекли позор на дом отца. Господь, помоги мне никогда и ничем не опозорить своего отца! Дай поступать достойно.

Он выступил вперед, не в силах видеть боль на лице Самуила.

— Ты не обижал нас, отче, — голос дрогнул.

Самуил взглянул на Ионафана.

Там и тут раздались еще голоса.

— Нет! Ты не обижал нас и не притеснял нас, и ничего ни у кого не взял.

По щекам Самуила потекли слезы. Он обернулся к Саулу:

— Свидетель мне Господь и свидетель помазанник Его в сей день, что вы не нашли ничего за мною и руки мои чисты, — голос старика звучал отрывисто, почти надрывно, он с трудом сдерживал чувства.

— Я свидетель, — склонил с почтением голову Саул.