Галина Докса - Мизери

Откатившись, он закрыл ладонями лицо. Так ему стало вдруг страшно, что она умерла. Но Света дышала глубоко и ровно, в горле у нее что–то живое хрипело, пробулькивая, и улыбка мелькала — та, неуловимая ее улыбка, которую помнил он всегда, которую, кажется, любил прежде, чем увидел ее в первый раз. На спящем лице улыбка эта выглядела чужой, пугающе живой.

Он, торопясь, оделся.

Зазвонил будильник, и Игорь долго метался по комнате, ища его, но так и не обнаружил. Будильник умолк, не разбудив Свету. Игорь отнес прокушенное полотенце в ванную. Намочил губку и вернулся к спящей. Быстро омыл ее. Натянул юбку, застегнул. Опустил свитер. Повернул на бок и сунул подушку под голову. Накрыл пледом, выключил ночник.

Ушел.

«Я извращенец», — думал Игорь, заводя машину в ночи.

Он со слабеющей яркостью еще раз переживал случившееся. Ничто из испытанного им в жизни не могло сравниться по глубине и длительности с тем, о чем он пугливо силился забыть, выруливая на проспект.

«Я жалкий извращенец».

Он застонал и нажал на газ. Июльская ночь крошила звездную мелочь, рассвет зевал холодной пастью, язык его дрожал над горизонтом, как багровое облако.

— Сережа, как вы думаете, почему народовольцы убили Александра Второго? — спросила Света учителя физкультуры. Они вдвоем шли по проспекту, проталкиваясь сквозь толпу встречных.

— Ну… — сказал Сережа. — А вы не путаете меня с Самуилом Ароновичем?

Самуил Аронович преподавал в гимназии русскую историю. Он был старик. Света усмехнулась, мысленно поставив его на место своего спутника, озадаченного вопросом.

— Ну что вы, Сережа! Вас ни с кем не спутаешь. И все–таки, как вы думаете, почему?

— Баловались ребятишки, наверное.

Он резко выступил вперед, преграждая дорогу увальню, чей «дипломат» угрожал Светиному колену.

— …Самоутверждались, кто как мог.

— Там были не только мужчины, — продолжала Света. — Среди них находились и женщины. Была одна влюбленная женщина, была даже беременная. Ее не казнили, между прочим…

— Это вас дети пытают, что ли? — поинтересовался Сережа. — В этой гимназии, по–моему, собран цвет будущей… Пойдемте в кино, Светочка! — воскликнул вдруг он, отвлекшись афишей кинотеатра, надвигавшейся на них из переулка. — Я вам советую. Замечательный фильм! Стивен Кинг, острый сюжет…

— Ужасы? — предусмотрительно уточнила Света.

(«Почему бы и нет? — подумала она. — Я не была в кино… Кажется, в последний раз я была в кино два года назад. Три года…»)

— Ужасы не по мне.

— В финале есть немножко, но в целом это просто хорошая комедия. Пойдемте!

Он упрашивал почти как ребенок. Света почувствовала, что флирт, и до того не слишком ловко управлявший их прогулкой, ослабил кукольные нити кокетства и скуки. Ей вдруг страшно захотелось пойти в кино.

Она взглянула на афишу. Красными русскими буквами по голубому фону написано было в ней короткое английское слово. « Несчастье? — машинально перевела Света. — Еще: нищета ».

— Вы ручаетесь, что это комедия? — недоверчиво спросила она учителя физкультуры.

Но тот уже тащил ее за руку к кассе, и Света покорилась. У нее внезапно исправилось настроение: смутное, тревожное недомогание, мучившее ее с самой «отвальной», отпустило, и милые маленькие желания запрыгали вокруг, как солнечные зайчики, послушные ее руке и взгляду. «Хочу в кино, — радовалась Света. — Хочу минеральной воды. Хочу бутерброд с осетриной!»

В фойе кинотеатра было пусто. До начала сеанса оставалось не меньше часа. Они заглянули в буфет. Сережа усадил Свету за самый чистый столик, стряхнул крошки, переставил чашки с недопитым кофе на соседний стол и направился к стойке. Света видела в зеркальной стене, как он быстро, на ходу пересчитывает деньги — два раза, замедляя шаг. «Бедные мы, бедные! — мельком подумалось ей. — Что ж, Мизери так Мизери».

Сияющий Сережа принес два бокала с шампанским, два пирожных и два бутерброда: с колбасой и с засохшей икрой. Давясь, Света прожевала и проглотила деликатес, отказавшись от пирожного (спутник ее был заметно голоден, и она испытала альтруистический восторг, глядя, как он в один присест уничтожил колбасу и десерт). Шампанское понравилось ей: оно немножко ударяло в голову, но Света помнила, что это скоро пройдет. Маленькие желания все трепетали в ней.

Учитель рассказывал содержание фильма, ожидавшего их внимания. «Не нужно, Сережа, — прервала его Света. — Мне будет неинтересно…» — и попросила минеральной воды.

Постепенно буфет заполнялся зрителями. Пожилая пара подсела к ним. Мужчина был лыс и носат. У женщины, кругленькой и подвижной, как каучуковый шарик, голубые мягкие волосы разделялись розовым пробором и падали на плечики двумя прозрачными крылышками. «Нет, не старушка, — решила Света, посмотрев на кругленькую Мальвину через донышко бокала (она жадно втягивала в себя остатки минеральной воды). — Лет пятьдесят, а то и меньше. Чуть постарше меня».

Сережа подал руку, приглашая вернуться в фойе. Света грациозно встрепенулась, вставая. Носатый мужчина задел локтем стакан, и тот упал, расплескав содержимое. Мальвина качнула головкой. Флирт–кукловод лениво пошевеливал пальцами. В фойе стало душно. Света сняла шапку и вертела ее на руке, пока она не упала и учитель физкультуры не завладел ею, упрятав в сумку. Из зрительного зала доносились жалобные вопли. Подростки бродили вдоль стен, прислушиваясь. Свете становилось скучно. Пары шампанского рассеялись, оставив после себя головную боль. В животе бурчало.

— Почему вы пошли в школу? — спросила Света учителя физкультуры. — Вы любите детей?

— Терпеть не могу, — сказал учитель. — Светочка, ну что вы все о серьезном? Давайте отдыхать!

Света виновато покивала ему.

— Вы давно бросили спорт, Сережа?

— Не помню, — ответил учитель. — Давно.

— А в каком году вы закончили институт?

— Я вам завтра скажу, забыл.

— А каким видом…

— Художественной гимнастикой, — нахмурившись, снова беря ее под локоть левой рукой, а правой изобразив волнообразное движение (чем вызвал смех у девчонки, исподтишка наблюдавшей за ними с дивана), буркнул Сережа и подтолкнул Свету к залу. — Смейтесь, смейтесь, Светочка. Разминайтесь. Сейчас начнется марафон…

«Здесь, наверное, много наших учеников», — спохватилась она, когда погас свет в зале, но тут же улыбнулась довольно. Огромная зима — зима в горах, — безлюдная бело–голубая нерусская зима оживила экран.

Американская комедия не обманула ожиданий. Актеров было двое, были они немолоды, некрасивы и играли как сумасшедшие: весело, наслаждаясь каждой сценой, влюбленно жонглируя предметами несложного реквизита, предоставленного им скромным сценарием. Света хохотала и всплескивала руками. Учитель физкультуры взглядывал сбоку, довольный эффектом, произведенным фильмом, который он если не сам отснял, то, по крайней мере, выбрал из многих других, что требовало не меньшего вкуса.