Шаролта Дюрк - «Шкода» ZM 00-28

— Здесь дом отдыха, — пробормотал он и начертил на карте четырехугольник. — Здесь дом, в котором жила Жофия Бакони. До него они ехали по пятьдесят седьмому шоссе. Выехали в шесть утра… двадцать минут езды на машине… может, конечно, и больше. Смотря как ехать. Останавливались… заглох мотор… вышли немного прогуляться… полюбовались природой… Если не ошибаюсь, в семь они прибыли вот сюда. Здесь вокзал. Если отсюда свернуть налево, минут через десять-пятнадцать — дом Жофии Бакони… а направо — десять минут пешком… живет жена Керекеша.

С Поочем они договорились, что с утра капитан отправится на работу к Берталану Керекешу, взяв с собой ордер на арест. А Кепешу в это время придется дежурить в кабинете.

Лейтенант нетерпеливо постукивал фломастером по карте. Если он будет здесь сидеть, то все прозевает… Он снова и снова прослеживал отмеченный маршрут, и взгляд его всякий раз останавливался на квадратике, обозначавшем вокзал. Десять минут пешком… Он изумленно поднял брови и схватил телефонную трубку.

— Господин Сивош, — задыхаясь от волнения, заговорил он, — сейчас же поднимитесь ко мне! Хорошо, что вы уже на месте. Что?.. А… вы всю ночь были здесь? Сочувствую. Ну торопитесь.

Когда Сивош вошел в комнату. Кепеш ждал его в дверях.

— Примите дежурство! — распорядился он и выскочил из комнаты.

— Скорее! — закричал он шоферу, подбегая к стоявшей во дворе милицейской машине. — К вокзалу!

Шофер нажал на газ. Прошло десять минут, Кепеш не дал водителю ни одного указания. Закусив нижнюю губу, он смотрел на часы, иногда нажимая на кнопку секундомера, и считал, считал…

Машина остановилась у здания вокзала. Часы показывали 6.20.

— Спасибо. Можете возвращаться, — сказал Кепеш, выходя из машины.

Водитель развернулся и уехал. Кепеш пошел к вокзалу.

— Вы можете сказать, господин следователь, что все это значит? — спросил Керекеш, откинувшись на заднем сиденье. Он старался не потерять самообладания.

— Скоро узнаете, — ответил Пооч.

— Лучше бы вы мне прямо сказали, чего вы от меня хотите?

— Хочу устроить вам очную ставку с доктором Хинчем.

— Кто это? — спросил Керекеш.

— Вы не знаете?

— Нет.

— Ну что ж, скоро узнаем, так ли это.

— Я его не знаю.

— Между прочим, девичья фамилия Евы Борошш — Халас. А вы сидели в одной камере с неким Гезой Халасом, который доводится погибшей родным братом. Халас вышел из заключения, а спустя четыре месяца его богатую сестру кто-то вытолкнул из окна. Как вы думаете, кто это сделал?

Керекеш молчал.

— Мы думаем, — сказал Пооч, — что это сделал ее брат, Геза Халас. Только он пропал куда-то. Сразу, как вышел из тюрьмы. Куда он, по-вашему, девался?

— Сбежал за границу, — без колебаний ответил Берци. — В тюрьме он клялся, что будет пытаться до тех пор, пока у него не получится.

— Вы можете объяснить, как человек, сбежавший за границу четыре месяца назад, мог в прошлую пятницу совершить в Будапеште убийство?

— Не знаю, — судорожно сглотнув, сказал Керекеш. — Почему я должен это знать?

Пооч молча достал сигару и закурил.

— Есть один человек, — помедлив, заговорил он, — который довольно хорошо знал Гезу Халаса. Вернее — того, кто никуда не сбежал, а все время находился в Будапеште и посещал сбою сестру. Этот человек точно описал нам внешность Халаса. Мы принялись его разыскивать. И знаете, кого мы нашли? Вас, Керекеш!

— Это случайность.

— А может, не такая уж это случайность?

Керекеш нервно барабанил пальцами по спинке сиденья.

— Вы сказали, доктор Хинч?.. Кажется, я где-то слышал это имя.

— Вот видите!

— А, вспомнил. Это гинеколог моей жены. Только какое я имею к нему отношение?

— В последнее время в доме доктора творятся странные дела. И, как мне кажется, не без вашего участия.

Керекеш лихорадочно искал выход. Вдруг он улыбнулся.

— Что вы обо мне думаете, господин следователь! — с упреком сказал он. — Ведь мелкий жулик, как меня когда-то назвали, не будет ввязываться… в серьезное дело! Уж настолько-то вы должны разбираться в людях!

— Откуда вы знаете, что это дело серьезное?

— Я читал в газете, — нашелся он.

— О чем?

— Известие о смерти Евы Борошш. На это обратила мое внимание жена, она сказала, что это самоубийство.

— Это убийство, — поправил его капитан. — Вы ее знали?

— Я?.. Что вы! Откуда я мог ее знать?

— А вдруг.

— Поверьте, — заговорил Берци жалобным тоном, — я не знаю доктора Хинча. А значит, и он меня не знает! Здесь какое-то недоразумение… доктор подтвердит… увидите, он меня не узнает!

Машина резко затормозила у двадцатиэтажного дома на площади Роз.

— Выходите, — сказал Пооч.

В доме было тихо, в вестибюле и на лестничных площадках — ни души.

Пооч позвонил в квартиру доктора Хинча. За дверью не было слышно никаких шорохов. На лице Керекеша промелькнула улыбка.

— Никого нет дома.

— Не радуйтесь раньше времени. — Капитан нажал на ручку, и дверь открылась. — Идите вперед, — приказал он.

Дверь кабинета была только прикрыта. Пооч распахнул ее настежь.

Доктор Хинч сидел в кресле. Голова его неподвижно лежала на руках, скрещенных на крышке письменного стола. Очки сползли набок, широко раскрытые глаза смотрели прямо на вошедших.

Пооч замер на пороге.

Доктор Хинч был пригвожден к столу ножом для разрезания бумаги. Он был мертв уже несколько часов.

Лейтенант Кепеш промчался по огромному вестибюлю вокзала. От волнения он кинулся не в ту сторону. Спохватившись, побежал обратно, прямо по железнодорожным путям, спотыкаясь и беспорядочно жестикулируя. У него перехватило дыхание.

— Спокойно, — пробормотал он и остановился. — Не хватает только перед финишем свернуть себе шею!

Обратный путь Кепеш проделал спокойным, размеренным шагом. Он вошел в стеклянное помещение, где находились автоматические камеры хранения. Войти в него можно было с двух противоположных сторон. С одной стороны видно было перрон, с другой — улицу и парк.

Кепеш обошел массивные, облицованные плиткой колонны в центре вестибюля. Остановившись возле одной из них, нажал на кнопку секундомера и медленным шагом вышел из здания вокзала. Перейдя улицу, он направился к парку.

— Что вы на это скажете? — спросил капитан Пооч.

Керекеш стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел на мертвого Хинча.

— Идите вперед и встаньте около стола, — приказал Пооч. Вслед за Керекешем он вошел в комнату и положил сигару в огромную медную пепельницу, стоявшую на письменном столе.

Не смея взглянуть ни на капитана, ни на убитого, Керекеш мучительно соображал, как он выкрутится из этого, казалось, безнадежного положения.

— Я вас спрашиваю еще раз, — сказал капитан, — вы знали этого человека?