Анастасия Дробина - Дорогой длинною

Объявили "Записку", и Настя поднялась с места. Вскоре по ресторану плыли звуки жестокого романса. Анютка отдыхала, полуприкрыв глаза. Когда хлопнула входная дверь, она машинально взглянула в ту сторону. И сердце вдруг, оборвавшись, полетело, покатилось куда-то вниз, вниз, вниз…

В дверях ресторана стоял и стряхивал воду с курчавых волос князь Давид Ираклиевич Дадешкелиани. Это был он, в самом деле он! Словно в чаду Анютка смотрела на тонкое бледное лицо с орлиным носом, густые брови, тёмные большие глаза с длинными, как у девушки, ресницами, белую щегольскую черкеску, серебряные ножны на поясе. В висках запульсировал жар; в полном отчаянии Анютка подумала: вот сейчас она хлопнется в обморок со стула ногами вверх.

– Боженька, милый, разбуди… - пробормотала она, что есть силы щипля себя за запястье. Но боженька не стал вмешиваться, и Анютка не проснулась в своей постели под боком у Гришки, а всё ещё сидела в хоре и смотрела на стоящего в дверях князя, не замечая, что всё сильнее и сильнее прижимает руку к груди. К горлу подкатывал крепкий комок.

К вновь пришедшим метнулся половой. Завертелся, зачастил скороговоркой:

– Оченно рады, вась-сиясь, просим всею душою за столик, помним вас, как же… Извольте присесть, чичас закусочки устроим…

Только сейчас Анютка заметила, что Давид не один. Вслед за ним в зал ресторана, обратив на себя взгляды всех присутствующих, шагнули двое молодых людей - тоже в черкесках, тоже с кинжалами у пояса, таких же, как Дато, высоких и широкоплечих. А когда они все вместе заняли столик прямо перед хором, Анютка убедилась, что все трое похожи друг на друга, как пятаки, разве что Дато помоложе. "Господи, он братьев притащил…" - в панике подумала она, лихорадочно соображая: не лишиться ли и впрямь чувств от греха подальше? Жар сменился ознобом, Анютка неловко прятала похолодевшие пальцы под кистями шали; забыв про то, что нужно петь, по-рыбьи ловила ртом душный воздух. Хоревод Дмитрий Трофимыч уже неодобрительно посматривал на неё.

Вдобавок ко всему ещё и объявили её романс.

– Господа, с вами вновь Анна Снежная! Романс "Догорели огни"!

Автоматически Анютка встала. Сзади чуть заметно коснулись плеча: это Гришка со скрипкой вышел аккомпанировать ей. Анютка жалко улыбнулась ему.

В глазах стояли слёзы. Под нарастающие аплодисменты из зала пробормотала:

– Гришенька… Я не могу, видит бог…

Он притворно нахмурился, но в глубине его чёрных глаз скакал насмешливый бесенок, и Анютка слегка приободрилась. Шагнула вперёд, взглянула на Дато, всего подавшегося вперёд… и взяла дыхание, не дожидаясь вступления скрипки.

Впоследствии Анютка не раз пыталась вспомнить это своё последнее выступление в ресторане, но ничего не выходило. Помнились лишь тоскующая мелодия скрипичных струн за плечом, огни свечей на столиках и стреляющий жар в висках. Лица Дато она не видела, нарочно стараясь не глядеть в сторону столика, за которым расположились грузины, но знала, точно знала, не поворачивая головы, не поднимая ресниц, - смотрит… Едва держась на ногах, Анютка закончила романс, поспешно поклонилась… и чуть не бросилась, как девочка, прочь, когда князь Дадешкелиани встал и быстрым, порывистым шагом пошёл к хору. Анютка покачнулась.

– Тпр-р, стоять…- шёпотом скомандовал сзади Гришка.- Не реветь! Улыбаться!

Машинально Анютка подчинилась. И в самом деле улыбнулась Давиду.

И продолжала улыбаться, когда он, склонившись над её рукой, быстрой скороговоркой прошептал:

– Мы приехали за тобой.

Этого Анютка уже не выдержала. Выпрямилась, из последних сил улыбнулась и не спеша, высоко держа голову, ушла из зала.

В "актёрской" она села на стул у окна, закрыла лицо руками. По стеклу сбегали капли дождя, из зала доносился звон гитар, звучала мелодия весёлого вальса - всё как в тот первый раз, когда Давид зашёл к ней сюда, чтобы отвезти её домой. И дверь через пять минут скрипнула так же коротко и резко, но вместо князя Дадешкелиани в внутрь влетел Гришка.

– Господи, ну что ты? - испуганно спросил он. - Выкинешь ещё с расстройства… Это что - твой князь, что ли? Да?

– Гришенька, что же мне делать? - простонала Анютка, хватаясь за голову. – Он… он… Он же за мной приехал…

С минуту было тихо. Затем Гришка медленно спросил:

– Ну… так в чём же дело-то?

– Ах, ну да, я ж и забыла, - нашла всё-таки в себе силы съязвить Анютка. – Ты ж от меня избавиться не чаешь…

– У, глупая… - без злости сказал Гришка. Сел рядом, обнял её за плечи. – Хочешь - оставайся, не повешусь небось.

– Не ври!- Анютка вздохнула, привалилась к его плечу. Вполголоса сказала: – Как же я поеду? Он же знает - у меня муж… Видишь, даже заговорить побоялся.

– М-да… - Гришка наморщил лоб. - Так ты же грамотная у меня! Давай сочиняй письмо.

– Ч-чего?.. - поперхнулась Анютка.

Но Гришка, вдохновлённый собственным решением, вскочил и выбежал за дверь. Вернулся через четверть часа, сердитый, с измятой буфетной книжкой и засиженной мухами чернильницей.

– А ещё приличное заведение считается - пера с бумагой не сыщешь!

Хорошо, у Фрол Васильича оказалось. Садись, пиши…

Анютка безмолвно подняла на него полные слёз глаза, и Гришка, поморщившись, сам сел за стол.

– Толку с вас, баб… Слава богу, хоть рожать ещё не разучились. Был ведь у тебя письмовник Аленского…

–Деду Бочке на цигарки отдала-а-а…

– Я и говорю, что дура… Человек старался, сочинял, время тратил, бумагу, а она… - Не переставая ворчать, Гришка быстро строчил по бумаге: - Угу…

м-м… да… Про любовь добавить?

– Ай, нет!

– Зря. Ну, как хочешь. - Гришка выпрямился и с выражением прочёл: – "Известная вам особа принимает ваше предложение и будет ожидать через десять минут на заднем дворе". Идёт? Или домой за тряпками забежишь?

– Господи всемилостивый… - ошеломлённо сказала Анютка. - Гришенька, ну, я даже и не знаю…

– Я зато знаю! Давай одевайся, бог с ними, с тряпками, он тебе новые купит! Я нашим скажу, что тебе худо стало и ты домой ушла.

– А письмо?..

– Половому сейчас отдам, передаст. Да давай, шевелись, княгиня грузинская!

Анютка подошла к нему, взяла за руку. Тихо спросила:

– Попрощаемся, Гришенька?

– Что ж… - Он невесело улыбнулся, вытер бегущую по щеке Анютки слезу. – Скатертью дорожка. Прости, коли грешен был.

– Ты тоже зла не держи. Забеги, если не в тягость, к тётке, скажи - напишу с первым же случаем. - Анютка на миг прижалась мокрой от слёз щекой к его ладони. - Вот чёрт, Гришка… Жалко, что ты цыган. Могли бы ведь жить хорошо…

Он промолчал. Минуту спустя осторожно отстранил жену.