Олег Мазурин - Стрелы для хана, или Богуслав из Китежа

надолго запомните у меня!

В свою очередь воевода прикрикнул на свою дочь:

– Дарёна, а ну с глаз долой! Ступай немедля домой и сиди в своей

светлице! Я приду – поговорим! Не взыщи долее! Эх!..

Щеки девушки запылали ярче алого рассвета, она, не поднимая

очаровательных лазурных глаз, чуть не бегом отправилась в свой боярский

терем. А за ней и ее служанка.

Князь приказал Эрику следовать к своей дружине, а Богуславу –

прийти к нему в терем через час. Поединщики быстро удалились с княжеских

глаз долой, стараясь больше не гневить своего правителя. Стал расходиться и

разочарованный неоконченным зрелищем народ. Все обсуждали

скоротечный бой.

Юрий Всеволодович, неодобрительно покачивая головой, принялся

размышлять вслух, а Поляба Удалой стал внимательно его слушать…

– Ладно, когда мы с врагами бьемся, а тут свой со своим воюет? Куда

то годиться! Неприглядность это великая и срамота! Беспутство какое-то!

– Согласен, мой княже, то озорство ненужное да безбожное.

– Помысли, мой верный воевода, а коли Эрик уйдет к своим норманнам

в Скандию? То это пять дюжин отменных воинов мы не досчитаемся. А

поганее, ежели они схватятся супротив – сто десятков витязей уже убудут из

нашей дружины. А каждый воин из подобного отряда стоят дюжины

ворогов! Так это не дело, вовсе не дело, дабы они друг дружки били!

– Ты прав, мой княже, не дело то, не дело.

– Породил ты, Поляба, красавицу-дочку на мою голову! Всяк, кто на

нее глянет – сразу в жены взять ее желает. Лучшие дружинники мои готовы

друг дружку посечь ради одного только одного ее лучистого взгляда. Раздор

твоя лебедушка сеет меж отменных ратоборцев. Зело плохо. А на нас татары,

говорят, собирается идти. И для меня каждый воин на счету ныне!

Воевода сокрушенно выпалил:

– Да разве я повинен, княже, в том, что дочь пригожую вырастил?! И

то, что бог наш, Царь небесный, наградил ее красой невиданной! Сам

любуюсь ее – не налюбуюсь.

– Повинен, не повинен – от этого мне отнюдь не легче. Думай думу,

умная голова, как из сей истории выпутаться с честью. Да так, дабы Эрика и

норманнов под одним моим крылом сохранить, а Богуслава с его отрядом –

под другим. А то, чую, большой беды не миновать. Побьют они друг

дружку. Богуслав чуть-то – вспыхивает как огонь, а Эрик ему в том не

уступает. И свои обиды не прощает. Мстителен он и коварен.

Поляба Удалой в задумчивости почесал свою седую и кудлатую бороду

и затем сказал:

– Все должно быть честь по чести, княже, дабы никому обидно не

было.

– Правильно мыслишь, воевода, но как сию трудность верно

разрешить?

– Вот что я удумал… А что ежели устроить им кулачный бой? "Сам на

сам". Эрику и Богуславу.

– Кулачный бой? – удивился Юрий Всеволодович. – Бойка? Эхма! Для

какой нужды-то?

Поляба Удалой хитро прищурился.

– А вот для какой. Пущай побьются без оружия. Так они не лишат друг

дружку жизни, а наставят токмо синяков да ушибов. Кто одолеет соперника,

тому и отдам Дарину. То честь по чести будет! И никто из них не обидится

на такую волю. Каково, княже?

Юрий Всеволодович оживился:

– А что, верная мысль, Поляба! Быть по сему! На то будет моя княжья

воля! Устроим им поединок! И в угоду нашему народу и ради нашего

успокоения. Вот потеха будет!.. Только скажи, Поляба, не жалко будет чадо

родимое викингу отдавать, коли он вдруг победителем окажется? А ежели

она его не страждет вовсе?..

Воевода тяжело вздохнул.

– Мне как отцу, разумеется, жалко ее будет. Да и к Богуславу я более

радею, чем к Эрику. Но… токмо ради процветания и единения нашего

княжества чего только не сделаешь. Пожертвую я и Дарёной. Но, а ежели

Богуслав станет в бою лучшим, то я искренне возрадуюсь сему и обращу

свои хвалебные речи Отцу нашему небесному.

– Будем радеть за Богуслава, дабы он был первым на кулаках. Я тоже

люблю я его больше всех моих богатырей.

– На том и порешим, мой вождь.

– Согласен, на том и порешим…

Княжеский отряд разделился. Часть дружинников отправилась за

воеводой, а другая часть – за Юрием Всеволодовичем.

Князь приехал к себе в хоромы.

На огромном княжеском дворе деревянными мечами и секирами

фехтовала несколько десятков детей и отроков. В возрасте от восьми до

семнадцати лет. Другие юные "воины" стреляли по мишеням из лука и

занимались гимнастикой. Между ними ходил наставник, калека-ветеран и

указывал на промахи учеников. То была "младшая дружина" Юрия

Всеволодовича. Великий князь уделял большое внимание ратному

подрастающему поколению: век воина не долог, то в битве погибнет, то от

ран скончается, и важно было князю, чтобы его войско своевременно

пополнялось молодыми ратниками взамен выбывших ветеранов.

Будущих дружинников помимо воинского искусства обучали еще и

некоторым христианским канонам: их старались растить смелыми и

бесстрашными ратоборцами, другими словами, развивали в них качества,

которые считались среди дружинников самыми главными добродетелями, то

есть когда боец мог пожертвовать своей собственной жизнью ради жизни

другого, особенно, когда дело касалось жизни своего господина и

покровителя. К тому же отроков привлекали еще и к исполнению служебных

обязанностей при княжеском дворе; между ними могли быть и несвободные

люди и холопы, детские же "дружины" состояли исключительно из

свободных – сынки и пасынки бояр и воевод.

И часто, проезжая мимо упражняющихся мальчиков, князь

внимательно всматривался в их лица, телосложения, оценивал их упорство,

работоспособность, действия и пытался предугадать: кто же из этих отроков

вскоре станет новым Богуславом или Эриком?

В конце двора находилась хозяйственная часть княжеской резиденции.

Она состояла из множества пристроек – конюшня, свинарник, курятник,

поварня (поварская), мыльня (баня) и помещения для челяди. Здесь на

открытом воздухе холопы жарили на вертелах дичь, а в поварской, на

русских печах готовили другие кушанья.

Юрий Всеволодович с помощи слуги слез с коня и распорядился

поесть. Вслед за господином спешились и дружинники. Эти воины жили при

княжеском дворе, в помещениях, пристроенных к главному терему.

Конюхи занялись конями, а холопы еще больше засуетились.

– Великий князь трапезничать желает! – проорал всем чашникам

какой-то слуга и убежал в поварню.

В просторной парадной зале для гостей – гриднице – длинный дубовый

стол проворно застелили белой с красными узорами скатертью. Положили на

него серебряные ложки и ножи и заставили всякими яствами, а именно: