Антон Антонов-Овсеенко - Берия

В двадцать пятом году, беседуя с группой видных грузинских партийцев, Сталин спросил, имея в виду Льва Троцкого: «Чего вы хотите от этого еврея? Я ведь ваш, мы одной крови. Нам нечего делить, надо восстановить взаимное доверие, вспомнить старую дружбу. Может быть, вам не нравится Закавказская Федерация? Пожалуйста, я ее создал, я ее и ликвидирую».

Сказано это было в полушутливом тоне, но генсек преследовал цель серьезную. Сколько лет со злобой и болью терпел он моральный остракизм, которому его подвергли на родине... Буду Мдивани, Сережа Кавтарадзе, Михаил Окуджава и другие товарищи не поддались на уговоры. Противен он им был.

На прощание Сталин обронил с деланной грустью: «Это не совсем разумно с вашей стороны. Учтите...»

... Прошло пять лет. Генсек убедился в непреклонности старых партийцев.

Летом 1931 года он еще раз приехал в Тифлис. Его сопровождал Лаврентий Берия, но напрасно этому обстоятельству особого значения никто не придал.

Напрасно.

В истории покорения Грузии Сталиным наступил новый этап. Начав в двадцать четвертом массовое истребление интеллигенции, Сталин не решался еще тогда поднять руку на зачинателей большевистского движения... Теперь, утвердившись на московском троне, он изготовился к борьбе со старой гвардией.

Он нашел человека, проверил его в деле, убедился в его преданности и силе, он нашел человека, способного сломить хребет любой оппозиции, готового окровавить и поставить на колени гордую Грузию.

Вскоре генсек предоставит Берия пост первого секретаря грузинского ЦК.

Назначение – именно назначение, ибо выборы секретарей давно стали фикцией,– Берия на пост первого секретаря ЦК партии Грузии и второго секретаря Заккрайкома состоялось 31 октября 1931 года.

...Такого история нашей партии не знала никогда. Секретарь ЦК провел свой первый день в полупустом здании: ни один заведующий отделом в знак протеста не вышел на работу. Тогда-то Мамия Орахелашвили, первый секретарь Заккрайкома, собрал у себя молодых коммунистов. Орахелашвили предложил товарищам тотчас приступить к работе в аппарате ЦК: «Вы должны подавить неприязнь к Лаврентию Павловичу Если вы доверяете мне, вы обязаны найти с ним общий язык. Его рекомендовал лично товарищ Сталин».

В 1936 году Максим Горький изрек свое знаменитое «Если враг не сдается, его уничтожают!». В тридцать седьмом в Тбилиси глашатаем террора сделали посмертно Владимира Маяковского. Напечатали подходящие строки:

Маяковский вырос в Грузии, переехал в Москву, достиг зенита славы и покончил с собой. К какой категории врагов причислили бы его теперь, останься он жить, поэт-бунтарь?

В тридцать седьмом было сделано все для того, чтобы поставить на колени литераторов Закавказья. Для начала – небольшой майский погром на собрании писателей Грузии. Оно прошло под девизом «До конца вскрыть подрывную работу врагов народа в литературе» Основной докладчик, А С. Татаришвили, требовал крови. Оказывается, бывший руководитель писательской организации Малакия Торошелидзе был двурушником и заклятым врагом. Под стать ему – троцкистские наймиты Вардин, Нароушвили, Феодосишвили.. Но главный враг– Торошелидзе.

Это он заставил одного из членов грузинской делегации выступить на Всесоюзном съезде писателей (август– сентябрь 1934-го) с заявлением о солидарности с вредительской позицией контрреволюционера Бухарина. Сам Торошелидзе с трибуны съезда очернил Илью Чавчавадзе, который почему-то не предрек конца дворянству Важу Пшавелу он представил апологетом общинного уклада. Меньшевик, троцкист и диверсант Торошелидзе развалил писательскую организацию Грузии. На этом собрании писатели узнали, что Б. Буачидзе возглавлял филиал авербаховской группировки в Грузии. Не прошло и двух недель, как Буачидзе исключили из Союза писателей и из партии «в связи с его участием в контрреволюционной работе авербаховско-троцкистской банды и с беспрерывной антипартийной вредительской деятельностью в грузинской литературе».

Так смешалась клевета старая с клеветой свежей. Так был выполнен заказ – привязать телегу грузинской контрреволюции к московской колеснице. Были названы имена других «последышей троцкизма» – Б. Бибинейшвили, Р. Каладзе, С. Талаквадзе... Потом погром перекинулся на армянскую секцию. Здесь подлежала искоренению группа шовинистов-националистов во главе с проходимцем и вредителем Халатяном. Представитель армянской секции Корюн незамедлительно выступил с разоблачением подрывной деятельности врагов народа – литераторов. Они пробрались в среду писателей Азербайджана и Юго-Осетии.

Досталось и маститым – К. Гамсахурдиа и М. Джавахишвили. Потом начался сеанс самобичевания. Признался в своих заблуждениях романист Гамсахурдиа.

Осудил свои ошибки поэт Паоло Яшвили. Извинялся за творческие срывы Тициан Табидзе.

То были слова, предписанные свыше. Там же, наверху, уже решили, кому чем воздать за прегрешения.

История погрома в грузинской литературе навсегда связана с именем Лаврентия Берия. Истребление честных писателей, преследование тех, кто хотя бы пытался сохранить свое творческое лицо,– ко всему этому он приложил руку.

То было время перековки прозаиков, поэтов, критиков. Попав на эту наковальню, литератор знал, что его постригут, подрежут, сплющат,– словом, обезобразят по первому разряду. Но оставят в живых. И допустят его, перекованного, к полному корыту. С начала 1935 года, после убийства Кирова, когда террор вышел на большую дорогу, наковальню убрали и пустили в ход ножи.

В 1937 году, выступая на Х съезде КП Грузии, Берия проявил сердечную заботу о грузинской литературе. Вначале – критика, «принципиальная», «большевистская».

В ассоциации пролетарских писателей (ГрузАПП) процветает групповщина. В группе «Голубые роги» (П. Яшвили, Т. Табидзе, Г. Леонидзе) он уловил отзвуки декаданса революционной поры. На крайне правых позициях стоит «Академическая ассоциация» – К. Гамсахурдиа, А. Абашели и кое-кто еще. «Лефовцы» – С. Чиковани, Б. Жгенти, Л. Асатиани, Д. Шенгелия – встали на путь исправления. Шенгелия, например, закончил новый роман о юности товарища Сталина. Группа «Арифиони» – М. Джавахишвили, Л. Киачели, Г. Кикодзе – пока отстает от требований времени, но наши успехи Многих уже «переделали».

Выросла плеяда пролетарских писателей. Надо особо отметить поэму Леонидзе «Детство и отрочество Вождя»...

Еще несколько комплиментов драматургам, которые раньше других освоили новейшую манеру ползания на коленях...