Александр Мосякин - Третья русская революция

Когда Клинтона соединили с Москвой, то он, сохраняя максимально дружеский тон, призвал Ельцина "держаться открытого политического процесса" и "не ограничивать доступ своих противников к средствам массовой информации". Но Ельцин был до крайности возбужден. Его голос был полон воинственности, он явно чувствовал себя в своей тарелке - на баррикадах. "Парламент, - внушал он Клинтону, - полностью вышел из-под контроля и не поддерживает процесса реформ. Эти люди стали коммунистами. Мириться с этим, терпеть это больше нельзя. Военные и силовые структуры целиком поддерживают меня. Я не желаю и не ожидаю никакого насилия. Ну а что касается выборов, конечно, свободных и честных, то все будет в полном порядке", - заверил он Клинтона. Когда разговор закончился, Билл Клинтон сказал: "Этот парень сражается за свою жизнь, и он думает, что одержит победу".

Тэлботу поручили подготовить публичное заявление, в котором следовало подчеркнуть, что президент США лично поддерживает Ельцина. "В конгрессе это поможет быстрее выбить пакет помощи для России", - сказал Клинтон.

Между тем в Москве события развивались стремительно. После выхода антиконституционного ельцинского указа глава Верховного Совета Руслан Хасбулатов на чрезвычайном заседании парламента в соответствии с конституцией объявил об отрешении Бориса Ельцина от должности. Исполняющим обязанности президента России был назначен вице-президент Александр Руцкой, который должен был принести присягу. На сторону парламента встала Генеральная прокуратура (Валентин Степанков), правильность принятого решения подтвердил глава Конституционного суда Валерий Зорькин.

Тем временем у российского "Белого дома" собирались его защитники - враги Ельцина, вооруженные заточками и ножами. В здании парламента находился большой арсенал оружия. Его раздали сторонникам Хасбулатова и Руцкого. Военное руководство обороной "Белого дома" и свержением "антинародного режима" взял на себя генерал Альберт Макашов. Выступая перед вооруженными ополченцами, он призвал их идти на штурм здания мэрии Москвы. "Вперед! Смелее! Свергнем эту мразь! Чтобы не было больше у нас ни мэров, ни пэров, ни сэров, ни херов!" - кричал он в мегафон с веранды "Белого дома". В угаре были и демократы. Известный публицист Юрий Черниченко выступил по первому российскому телеканалу и, ци тируя Вольтера, призвал: "Убить гадину!"

Ситуация с каждым днем накалялась. 1 и 2 октября в Москве начались массовые беспорядки. Движимые революционным порывом массы захватили здание московской мэрии и пошли на штурм телецентра Останкино. В Москве полилась кровь.

Ночью 3 октября на кремлевской лужайке приземлился президентский вертолет. С него спустились Ельцин, начальник его охраны генерал Александр Коржаков и два офицера с ядерным чемоданчиком. У вертолета Ельцина встретил Геннадий Бурбулис, и они направились в Кремль для разговора с военными. Разговор предстоял нелегкий. Еще накануне подписания указа № 1400 о роспуске Верховного Совета Ельцин зондировал настроение военного руководства на случай чрезвычайных обстоятельств. И энтузиазма не встретил. А когда в ту решающую ночь Ельцин попросил генералов о поддержке, то они, по сути, отвернулись от него, согласившись взять штурмом "Белый дом" только по письменному приказу президента.

Москва. 4 октября 1993 года. "Белый дом" в огне

Даже министр обороны Павел Грачев, обязанный всем исключительно Ельцину, потребовал письменного распоряжения. Элитная группа спецназа "Вымпел" отказалась штурмовать парламент. Неожиданно помощь Ельцину предложил... Джохар Дудаев. До 4 октября в аэропорту Грозного стояли два Ту-134, набитых дудаевскими гвардейцами, готовыми вылететь в Москву. Дудаев, видимо, рассчитывал в обмен на эту услугу выбить у президента России акт о независимости Чечни. Но Ельцин на это не пошел и был вынужден подписать приказ на применение в гражданском конфликте регулярной армии.

Остальное мы помним. Танки Кантемировской дивизии, прямой наводкой расстреливающие "Белый дом", пожар, штурм, сотни трупов, генерал Руцкой, призывающий боевых товарищей-летчиков на подмогу, арестованные руководители оппозиции, с поднятыми руками выходящие из черного "Белого дома", и... торжествующий Ельцин. Потом он спрашивал в своих мемуарах: "Как же выглядит перед лицом истории наша российская демократия: Коммунистический путч побоялся стрелять в нее, а сама демократия не побоялась стрелять в своих врагов? Нет ли в этом злой иронии судьбы?" Но это было потом. Тогда, в октябре 1993-го, Ельцин торжествовал. И не только он.

Накануне кровавых событий в Москве Билл Клинтон усердно объяснял американским журналистам, что "нельзя терять времени на колебания и раздумья. Надо немедленно поддержать демократа Ельцина, наткнувшегося на сопротивление тех, кто противится реформам и хочет сорвать свободные и честные выборы". Потом Клинтон позвонил Ельцину в Кремль и сообщил, что поддерживает его. А в те часы, когда репортеры CNN вели на весь мир прямую трансляцию московского побоища, Белый дом и Госдепартамент США хранили гробовое молчание...

Октябрьские события, по признанию Тэлбота, потрясли Клинтона. Расстрел "Белого дома", благодаря которому Ельцин одержал сиюминутную победу, в действительности, по оценке Клинтона, был политическим откатом с далеко идущими последствиями для лидера России. И он не ошибся. Хотя сразу после трагических событий Борис Ельцин выступил с обращением к народу, где призвал к всеобщему примирению и недопущению в будущем "подобного безумия", его авторитет и вера в его реформы в народе были подорваны.

Это показали выборы в Госдуму 12 декабря 1993 года, фактическим победителем которых стала Либерально-демократическая партия Владимира Жириновского. По своему политическому составу Дума стала еще более антиельцинской, чем разогнанный Верховный Совет. Это шокировало официальный Вашингтон. Но Клинтон верно оценил итоги выборов: люди голосовали не за Жириновского, а против шоковых ельцинских реформ, которые ничего, кроме нищеты и бедствий, подавляющей массе народа не принесли.

Клинтон отправил в "разъяснительную" поездку по СНГ вице-президента Альберта Гора, который вопреки всем правилам открыто вмешался во внутренние российские дела. На пресс-конференции, данной вместе с Виктором Черномырдиным в Москве, Гор осудил Жириновского и его партию, как "проповедников ненависти и мракобесия, опасных для свободолюбивой России, Соединенных Штатов и всего демократического мира", и посоветовал россиянам скорректировать реформы. А Тэлбот, выступая на пресс-конференции в Госдепартаменте США, предложил новую формулу российских реформ: "Меньше шока и больше терапии". И, хотя московские реформаторы заголосили, что это "нож в спину реформ", дни шоковой терапии в России были сочтены. В Вашингтоне приняли это как объективную данность.