Александр Мосякин - Третья русская революция

12 июня 1991 года Борис Ельцин был избран первым в истории президентом России. Через три дня он во второй раз отправился с визитом за океан. А 17 июня на заседании Верховного Совета СССР группа лиц из высшего руководства страны предприняла попытку конституционного переворота. Премьер-министр СССР Валентин Павлов заявил с трибуны Верховного Совета, что перестройка зашла в тупик, а проводящиеся в стране с одобрения Запада социально-экономические и политические реформы - часть заговора, имеющего целью развалить Советский Союз и освоить подконтрольное ему геополитическое пространство.

Павлов потребовал свернуть реформы, призвал Горбачева уйти в отставку и передать ему, Павлову, большую часть президентских полномочий. Главу союзного правительства поддержали председатель КГБ Владимир Крючков, министр обороны СССР Дмитрий Язов, министр внутренних дел Борис Пуго и ряд крупных партийных функционеров, яростно нападавших на Горбачева, Ельцина, Шеварднадзе. Прозвучали предложения об импичменте Горбачева. Заседание транслировалось по телевидению, и за его перипетиями следил весь мир. "Мы в Вашингтоне с удивлением наблюдали за тем, как человек, которого Горбачев возвысил до власти, пытается провести в стране конституционный переворот", - скажет потом бывший советник президента США по национальной безопасности Брент Скоукрофт.

В разгар драмы, когда на трибуну взошел Михаил Горбачев и страстной речью в защиту реформ смог переломить ситуацию, в Белый дом неожиданно позвонил Ельцин и попросил встречи с президентом Бушем. Согласие было дано. В четверг 20 июня состоялась первая официальная встреча президентов России и США.

"Это был новый Ельцин, - констатирует Роберт Гейтс. - Приобретя новую ответственность и новые обязанности, он явно вырос. Он был хорошо одет. Вел себя с достоинством, осанисто. Он выглядел как человек, которого надо воспринимать всерьез и который требует, чтобы к нему относились серьезно. Даже Ско- укрофт был поражен, а я подтрунивал над ним и указывал на перемены. Встреча была окружена массой эмоций. Мэр Москвы Гавриил Попов предупредил нашего посла в СССР Джека Мэтлока, что на следующий день в Советском Союзе произойдет переворот, цель которого - сместить Горбачева. Попов хотел, чтобы мы предупредили Ельцина. ЦРУ докладывало нам о готовящемся путче уже в течение нескольких недель, поэтому мы очень серьезно отнеслись к предупреждению Попова".

"Как только пресса покинула Овальный кабинет, - продолжает Гейтс, - Буш сказал Ельцину о предупреждении, которое мы получили. Ельцин был озадачен, но, как мне показалось, не обеспокоен, и предложил позвонить Горбачеву. Меня поразила странная картина: президенты Соединенных Штатов и России звонят президенту Советского Союза, чтобы предупредить его о готовящемся перевороте! Но как бы то ни было, они не смогли дозвониться до Горбачева, и Буш дал указание Мэтлоку, чтобы тот попросил о срочной встрече и лично сказал об этом советскому президенту. Однако Горбачев был даже менее обеспокоен, чем Ельцин".

Позднее выяснились подробности той истории. В середине июня 1991 года некий офицер с Лубянки сообщил Гавриилу Попову о готовящемся руководством КГБ заговоре против Горбачева. Попов тут же связался с послом США в Москве Мэтлоком и попросил о встрече. Встретились они конспиративно, во дворе какого-то дома, и, опасаясь, что их прослушают, общались с помощью карандаша и бумаги, а листки тут же сожгли. Попов довел до сведения посла известную ему информацию и попросил сообщить ее Бушу и Горбачеву. Мэтлок отправил шифровку в Белый дом. Она инспирировала встречу Буша с Ельциным, звонок из Белого дома в Москву и встречу Мэтлока с Горбачевым, на которой советский лидер успокоил посла.

А вскоре Горбачеву по "горячей линии" позвонил сам Буш и еще раз уведомил, что в Москве высокопоставленные функционеры КПСС, армии и КГБ готовят переворот. На что советский лидер ответил: "Не волнуйся, Джордж, я все контролирую".

Обычно Роберт Гейтс с Брентом Скоукрофтом проводили отпуск с Джорджем Бушем в штате Мэн, причем Гейтс - первую половину отпуска, Скоукрофт - вторую. 17 августа 1991 года был канун "пересменки", и Гейтс вручил президенту ежедневную сводку новостей ЦРУ, где в разделе об СССР было сказано: "Вероятность того, что консерваторы вступят в дело в ближайшие дни, очень высока". А на следующий день, в воскресенье...

"Я вернулся в Вашингтон, а мое место рядом с Бушем занял Скоукрофт, - вспоминает Гейтс. - Обычно он ложился спать поздно. И около половины двенадцатого ночи (18 августа в Вашингтоне, утро 19 августа в Москве. - А.М.) он позвонил мне и сказал, что слышал по CNN , что в Москве, вероятно, произошел переворот. Может, я что-то уже знаю об этом? Не могу ли я справиться в ЦРУ? За ночь пришла информация о домашнем аресте Горбачева и о тех, кто совершил путч. Похоже было, что в нем участвовали все - военные, КГБ, Министерство внутренних дел, партия. Казалось, успех путча неизбежен. Но к утру у нас в Вашингтоне появилось ощущение, что что-то не то, че-то-то в московском путче не хватает. Почему по-прежнему работали телефоны и факсы - и в Москву, и из Москвы? Почему почти не изменилась рутинная жизнь? Почему не была арестована демократическая оппозиция - ни в Москве, ни по стране? Как этот новый режим допустил, что оппозиция забаррикадировалась в здании парламента и туда свободно приходили люди? У нас появилась мысль, что организаторы путча, может быть, не смогли собрать все свои силы и ситуацию еще можно как-то спасти".

"Утром, - продолжает Гейтс, - когда президентский самолет уже направился в Вашингтон, я получил письмо от Ельцина президенту Бушу. Ельцин был за баррикадами в здании парламента, заявлял о своей решимости сопротивляться и призывал президента Буша поддержать сопротивление путчу. Это было сильное письмо, и я позвонил на борт № 1 Скоукрофту, чтобы зачитать его. После совещания с президентом Скоукрофт вышел к журналистам в салоне самолета и сделал намного более жесткое заявление, нежели то, с каким выступил президент Буш утром, когда у нас еще не было полной информации о происходящем в Москве".

А вот как описывает события того дня тогдашний сотрудник Совета национальной безопасности США Фриц Эрмарт: "Я оставил дома семью, которая праздновала женитьбу сына, и бросился на работу. Пришел в конференц-зал, где все основные эксперты по Советскому Союзу спешно пытались выяснить, что происходит, и составить предварительный доклад. Мне показалось, я понял, что надо делать - отправился в свой кабинет к компьютеру и включил поиск, по ключевым словам, которые выводили на информацию о состоянии советских вооруженных сил. И через 15-20 минут исследования с удивлением обнаружил, что ничего странного и чрезвычайного с вооруженными силами не происходит! Это было в первую ночь путча и казалось невероятным. Но на основании полученных данных я сделал вывод, что эти люди в Москве были не в состоянии даже организовать военную поддержку своего переворота. Они планировали путч, как дворцовый переворот. Он должен был пройти в рамках помещений Политбюро. Они не понимали, что произошло с их страной. И вот тогда (утром 20 августа. - А.М.) мы сделали первый прогноз, что попытка переворота окажется неудачной".