Борис Родионов - Правда и ложь о русской водке. АнтиПохлебкин

На самом же деле термин «горячее вино» – практически единственный, неизменно присутствующий во всех руководствах по винокурению, и обозначает он спиртосодержащую жидкость, полученную методом перегонки, то есть горячим способом, точно так же, как и немецкий термин branntwein. Об этом говорит и устойчивость термина. Прошло почти 200 лет после первого упоминания, а в начале XIX века в руководстве по винокурению дается следующее определение:

Более того, в России в практических руководствах никогда не употреблялся термин «горящее вино» – обычно просто «вино», а если уж с прилагательным, то только «горячее».

В царских указах, когда речь идет об отечественном производстве, всегда поменяется термин «вино» без всяких прилагательных. Но когда речь идет о продуктах иностранного производства, то во избежание путаницы с вином виноградным, применяется термин «горячее вино». Например, в указе Екатерины II сказано: «Иностранное горячее вино и прочая вне Российской Империи деланныя всякия водки суть товар, с коим поступать по тарифам, и которых из них привоз не запрещен, те позволяется всякому для своего обиходу и на продажу выписывать с платежом положенной пошлины» [72] .

Что же касается терминов gorzalka и wodka, то и в этом вопросе В. В. Похлебкин демонстрирует крайне поверхностное знание предмета. Исторически в Польше слово gorzalka означало то же, что и российский термин «горячее вино», a wodka – напитки, в основном ароматизированные, на ее основе (снова полное соответствие с российской ситуацией). Кстати, приняв единожды, что слово «водка» несомненно имеет русское происхождение, он в примечании (стр. 140/73) пишет: «Wodka произносят по польски "вудка", как заимствованное с иностранного (русского) языка. Это лишний раз говорит о неправомерности польских притязаний на термин "водка"; лингвистический аргумент в данном случае неопровержим». Но ранее было показано, что «неопровержимость» этого утверждения находится под очень большим вопросом. Расхождения в значении слов gorzalka и wodka (сохраняющиеся по сию пору) начались в первой трети XX века. Как я уже писал, в СССР в 1936 году водкой стали именовать исключительно чистый водно-спиртовой раствор, а ароматизированные напитки были отнесены к классу ликеро-водочных изделий и стали именоваться наливками, настойками и ликерами.

Несколько иная терминология была принята польской спиртовой монополией. Любые местные напитки на спиртовой основе в Польше официально относились к «вудкам». А чтобы было понятно, что речь идет о водке в российском смысле слова, то есть о чистом водно-спиртовом растворе, на этикетке требовалось уточняющее слово – «чистая» [73] Если вы хотите купить именно водку как простой водно-спиртовой раствор, вы должны покупать то, что называется Wodka czista, в противном случае вы можете приобрести какое-нибудь ликеро-водочное изделие, которое тоже будет именоваться «вудкой».

Таким образом, если поляк скажет, что он весь вечер пил водку, то потребуется уточнение – что же он именно пил: «вудку чисту» или ликеро-водочное изделие. Поскольку все время произносить «вудка чиста» в бытовой речи не очень удобно, то поляки вместо этого скажут: «Я весь вечер пил горжалку». Горжалка, продукт перегонки раки, никогда не была ароматизированной, так что сразу понятно, о чем идет речь. В. В. Похлебкин верно подметил факт, но объяснить его не сумел.

Обсуждение остальных терминов находится примерно на таком же уровне, поэтому, не теряя на них времени, переходим к «эвфемистическим, метонимическим и жаргонным терминам хлебного вина в XVIII-XIX веках».

К ним, по мнению В. В. Похлебкина, относятся «Царская мадера», «Французская 14-го класса», «Петровская водка», «Огонь да вода», «Хлебная слеза», «Сивак», «Сивуха», «Перегар», «Брандахлыст» (точнее – брандахлест), «Самогон», «Самогонка», «Монополька». Разговор обо всех этих терминах сопровождается глубокомысленными рассуждениями об их происхождении, которые опять же преподносятся без тени сомнений – не как предположение, а как установленный факт. Чтобы показать бессмысленность таких упражнений, приведу современные жаргонные термины, взятые из книги историка и писателя А. Никишина [74] : «беленькая», «чистая», «сердечная», «радость жизни», «родимая», «бадяра», «бадяга», «сучок», «винище», «ханка», «дорогая», «жидкая валюта», «белочка», «бухло», «бухалово», «косорыловка», «хмельное вино», «водяра», «жидкий хлебушек», «горькая», «родная», «похмельная», «беспохмельная», «крепкая» – здесь не приведено и половины из первоначального перечня!

Скажите, может ли прийти кому-нибудь мысль анализировать эти термины на предмет установления каких-либо особенностей национальных напитков? Нет, конечно! Перечислить, при желании порассуждать о причинах их появления – и не более того.

Чем же отличаются в этом отношении старые названия от современных? Они, пожалуй, могут дать пищу для размышления специалистам в области психологии масс, но никак не историку водки.

Между тем В. В. Похлебкину ничто не помешало сформулировать первый пункт своих выводов таким образом (чтобы не заставлять вас листать страницы в обратном направлении, процитирую еще раз):

В этом примере вся суть методологии В. В. Похлебкина – на двадцати трех страницах провести глубокомысленное обсуждение терминов (причем чаще всего спорное), обговорить их происхождение, устойчивость, значение – и затем выдать выводы, абсолютно из них не вытекающие. Но обычный читатель, замороченный двадцатью тремя страницами умствований, естественно, не держит в голове все их содержание. У него остается ощущение подробного, квалифицированного, всестороннего анализа, и, читая выводы, он не испытывает и тени сомнения в их тщательной обоснованности.

Этот прием настолько эффективен, что на его удочку попадаются и искушенные люди с основательными научными званиями. Достаточно набрать в поисковике слово «водка», чтобы увидеть солидные труды, в которых неизменно и, как правило, без доли сомнения присутствуют ссылки на исследования В. В. Похлебкина.