Владимир Одоевский - Кухня: Лекции господина Пуфа, доктора энциклопедии и других наук о кухонном искусстве

Говядина с луком

Возьмите десятка два луковиц, изрежьте их тонкими ломтиками, припустите их в масле, чтобы они пожелтели; прибавьте в кастрюлю щепоть муки, да не забудьте мешать лопаткою беспрестанно; держите кастрюлю на огне до тех пор, пока все в ней находящееся не покоричневеет; тогда влейте в кастрюлю:

стакан бульона;

рюмку белого вина;

прибросьте щепотку соли и перца, по вкусу, и дайте кастрюльке добрый вскип, так чтобы луковицы были совершенно мягки, а жижи бы ничего не осталось; на эту постелю положите ломтики сырой говядины пополам с ломтиками ржаного хлеба и, если угодно, сырой, но не копченой ветчины; держите кастрюлю на легком огне, помешивая, пока верхушка говядины не потеряет свою сырость, тогда выложите все на железную тарелку, посыпьте сверху тертым сыром и поставьте в печной шкаф на пять минут и более, пока не зарумянится; затем подавайте прямо на тарелке, а к ней соус из ложки горчицы с уксусом и маслом, как для салата.

Говядина с маслом

Возьмите жир, оставшийся от вчерашнего обеда, особливо от птиц, — если мало, прибавьте сметаны, или сливок, или, наконец, просто молока; положите все это в кастрюлю, куда прибавьте такое же количество тертых сухарей; размешайте хорошенько и в эту смесь положите тонкие ломтики вчерашней же вареной говядины; размешайте еще раз, смочите разливною ложкою бульона и дайте кастрюле постоять четверть часа на легком огне, затем вывалите все из кастрюльки на блюдо, а к этому блюду подайте (нераспущенное) масло, протертое сквозь сито с щепоткою петрушки или укропа и ложкою уксуса; масло, прошедшее сквозь нечастое сито или решето, должно иметь вид червяков.

Бычачьи ноги с винегретом

Возьмите бычачьи ноги, снимите с костей, вымойте несколько раз в холодной воде; затем положите в кастрюлю и прибавьте:

четверть головки чеснока;

две луковицы;

пучок петрушки;

половину лаврового листка;

щепоть соли и перца;

столовую ложку уксуса;

воды столько, чтоб покрыло ноги доверху.

Кипятите до тех пор, пока ноги не сделаются совершенно мягкими.

Тогда бросьте на решето, чтоб вода стекла, и оботрите ноги салфеткою, чтоб они были совсем сухи.

Дайте ногам простынуть и тогда, обмакивая их в сырое яйцо, обваляйте их в сухарях и в таком виде обжарьте на сковороде.

К этим (горячим) ногам приготовьте следующий (холодный) соус:

Возьмите три вареных свеклы, изрубите их как можно мельче, остудите; затем смешайте рубленую свеклу с следующим соусом:

столовая ложка французской горчицы;

столовая ложка уксуса;

две столовых ложки прованского масла;

чайная ложка сахара;

чайная ложка соли.

Этот соус подавайте к обжаренным ногам.

Все эти блюда можете обкладывать следующими украшениями, также из говядины сделанными:

Годиво

Возьмите четверть фунта сырой говядины или телятины без жил, изрубите мелко и протрите сквозь решето; прибавьте по равному количеству, на меру, мякиша белого хлеба, размоченного в бульоне или молоке, и столько же масла; прибавьте две красно испеченных луковицы; протрите все снова, присыпав щепотку петрушки, соли, перца, мускатного ореха — по вкусу; эту смесь смешайте с двумя сырыми желтками и с двумя сбитыми белками. Из этой смеси можете делать катышки, палочки, подстилку, что угодно; стоит их раз вскипятить в воде, и они пойдут и для паштетов, и для пирожков, и в суп, и для украшения всякого блюда.

Коробочки

Самый этот фарш можете класть в коробочки, сделанные из бумаги, внутри намазанной маслом; наложив коробочку, капните на нее каплю уксуса или лимонного сока, посыпьте тертым сыром или сухарями и поставьте на железном листе в вольный дух, пока не зарумянятся. Такие коробочки можно подавать вместо пирожков, а также обставлять ими блюда.

Скажите, милостивые государи, не знает ли, не слыхал ли кто из вас, куда девался наш почтенный доктор Пуф? Мы все в страхе и смятении; уже недели с две мы замечали, что наш почтенный наставник что-то очень часто задумывается, но приписывали его задумчивость обыкновенному глубокомыслию; еще третьего дня все видели, как он совершал свою утреннюю прогулку по Щукину двору — обыкновенному месту наших лекций; все любовались его эпикурейскою, открытою физиономиею, его величественно выдавшимся брюшком: мы почтительно следовали за нашим наставником; он останавливался в каждой лавке, и ничто не ускользало от его зоркого взгляда; всякий предмет нашей науки — цыпленок, почка, гусиная лапка — все подавало повод ученому доктору к самым глубоким замечаниям, но вообще речь его была печальна и отрывиста; ясно было, что какая-то тайная печаль залегла на душу великого кухнолога.

Доктор Пуф подошел к первой лавке курятного двора и, устремив на лавочника меланхолический взгляд, произнес с некоторым страхом:

— Есть ли пулярдки?

— Никак нет-с, — отвечал лавочник.

Доктор Пуф вздохнул глубоко, подошел к другой лавке, повторил снова:

— Есть ли пулярдки?

И получил тот же ответ:

— Никак нет-с!

Доктор Пуф вздохнул еще глубже.

Так прошли мы несколько лавок, у каждой останавливался наш почтенный наставник, произносил свой заветный вопрос и получал тот же ответ.

Печально обратился он к нам и проговорил: «Поверьте мне, господа, скоро Пуф сделается невозможностию!» Никогда не забуду я того выражения, с которым доктор произнес эти замечательные слова.

Мы пошли далее, где-то в закоулке на вопрос доктора наконец откликнулся лавочник радостною речью:

— Есть-с!

Доктор вошел в лавку, взял в руку сухощавого цыпленка и горестно проговорил:

— Это называют пулярдкою! А как цена? — продолжал доктор.

— Да продаем-с по три с полтиной, — отвечал лавочник, — а для вас уже отдам за три рубля — нигде не изволите найти!

Доктор Пуф всплеснул руками:

— Помните, помните мои слова, господа, скоро Пуф сделается невозможностию! А что стоит пара цыплят?

— Два с полтиной — крайняя цена.

— Пара рябчиков?

— Два рубля.

— Четверть телятины?

— Какую прикажете…

— Ну вот хоть эта, — она не из лучших.

— Восемь рублей.

— А вот это подобие кошки?

— Четыре рубля.

Доктор Пуф закрыл лицо руками.

— Пуф сделался невозможностию! — сказал он почти сквозь слезы. — Ну, скажите, — продолжал он, — к чему нам служит кухонная премудрость! Что пользы, что мы провели долгие дни и ночи над плитою? Не обман ли это? Не мечта ли воображения? Зачем изучать приготовление пулярдки, когда нет самой пулярдки! Что сказать о жареной телятине, когда она недоступна для тех, кому назначаются мои поучения? А рябчики! а цыплята! Из чего прикажете изготовить хотя сколько-нибудь порядочный обед? Мечта! мечта! все мечта! И кухня — мечта, и вертел — мечта, и доктор — мечта!..