Алексей Горяйнов - Всё о современной рыбалке. Полная энциклопедия

Вечером собирались все в кают-компании и за ужином с тоски надирались водкой, благо ею запаслись вдоволь. Не пили только двое. Это были самые колоритные среди нас фигуры. Полная противоположность характеров и внешности. Казалось, что они не могли существовать друг без друга. Степан выглядел как борец сумо — необъятный в размерах, человек сильный и малоразговорчивый. Его друг Леонтий, напротив, обладал мелкой комплекцией, много шутил и жаловался на рыбацкую неудачу. Друзья дали обет не брать в рот спиртного, пока хотя бы один из них не поймает белугу, слово свое стойко держали, но оба, видимо, здорово страдали от данного обещания. А тут еще матрос Пивоварова, поднося к столу закуску, всякий раз подшучивала над неудачливыми рыболовами, особенно над Леонтием. Подшучивать-то подшучивала, но по черным глазам девушки было видно, какой вулканической силы любовь сокрыта в глубинах ее души. Леонтий терялся, говорил что-то невнятное в оправдание. Степан был непробиваем, как стена, вообще со всеми. Лишь однажды он не выдержал и отпустил в сторону егерей короткую фразу. По интонации, с которой она была сказана, можно было догадаться, что егеря нас за нос водят.

Степан не выдержал и, взяв у Капитаныча бинокль, полез на верхнюю палубу. Пока трамвай шел на новое место стоянки, он долго вглядывался в поверхность моря и, наконец, громогласно прокричал сверху:

— Капитаныч, стой машина, ловить будем там!

— Где? — спросил поднявшийся наверх Лукич.

— А вон там, на границе мутной и чистой воды.

— Не, там ничего не будет! — Егерь недовольно сморщился и замахал руками, но под натиском холодного взгляда Степана сдался: — Ну, хорошо, пробуйте!

Наш баркас отчалил. Другой баркас с командой егеря Лукича все же отправился в сторону синеющей вдали полоски камыша. В нашем экипаже находились еще два поляка — Болеслав и Войцек — эксперты по морской рыбалке, мечтавшие поймать рекордную рыбу. Спиннинги у них были высший класс и соответствующие мультипликаторные катушки. Я, правда, не поверил, когда Болеслав сказал, что он за свою «палку» отдал пятнадцать тысяч зеленых. У нас троих — Степана, Леона и меня снасти не стоили таких безумных денег, однако выглядели внушительно.

Итак, отрегулировав глубину, которая, кстати, здесь была два метра, и, насадив на здоровенные крючки по огромной красноперке, мы забросили свои, мягко говоря, по разные стороны бортов.

Солнце уже клонилось к закату, когда прижатую тяжелым грузилом ко дну красноперку схватила белуга. Она выбрала снасть Степана, и я увидел, как изменилось его лицо, оно стало еще более сосредоточенным, по губам скользнула тень улыбки: мол, сейчас посмотрим кто кого! Глядя на него, я подумал, что, может быть, Степан наконец-то дождался настоящего соперника. Дело в том, что чемпиону страны по армрестлингу единоборство с людьми уже было неинтересно, но в душе он был спортсмен и поэтому всегда подыскивал достойного потягаться по принципу «кто кого». Охота на гигантов с мощной удочкой дала ему такую возможность. После подсечки рыба немного посопротивлялась, но довольно скоро Степан подтащил ее к борту и один поднял на борт 60-килограммового белужонка. Освободив его пасть от крючка, он отпустил рыбу в море со словами:

— Отпускаю тебя. Но пришли мне свою взрослую тетю.

Настроение у него явно улучшилось. Он был доволен, что правильно угадал место. Подтвердил это и Болеслав, вскоре поймавший 90-килограммовую белугу, которая так же была отпущена. Казалось, недоволен был только Леонтий, который все жаловался на жизнь и матерился почем зря, дескать, что рыбацкое счастье покинуло его окончательно.

Вечером в кают-компании было необычно шумно и весело. На втором баркасе тоже поймали небольшую белугу. По поводу удачной рыбалки за столом произносили много тостов, а под конец даже устроили быстрые танцы. Один Леонтий, казалось, был невесел, может быть, потому, что оставался единственным трезвым из мужиков. Матрос Пивоварова, которая также не пила, даже пригласила его на танец, не знаю, из жалости или дополнительно поиздеваться, ведь, как говорил Капитаныч, она сроду ни с кем на работе не танцевала. А мелкий Леон, дышавший ей в пупок, поверил всерьез ее последней шутке: «Если подаришь яхту, я буду твоей». Это Болеслав подлил масла в огонь, во всеуслышанье заявив за столом, что первая премия, присуждаемая в этом году Международной ассоциацией любительского рыболовства за самую крупную рыбу года, — океаническая яхта стоимостью 1,5 миллиона американских долларов. Это ж неслыханные деньги! Вот бабу, видимо, и повело…

На другое утро после попойки вставали тяжело, но баркасы отчалили от баржи вовремя — на рассвете. Когда наступило привычное безделье, после заброса снастей, чтобы как-то скрасить время, я сказал:

— Леонтию повезло. С такой женщиной танцевал.

— Да, она очень похожа на Мэрилин Монро, — добавил Войцех, глубоко затягиваясь сигарным дымом и выпуская его через нос в пышные, прокопченные усы.

Леонтий помолчал, уткнувшись в поплавок, но вдруг не выдержал и сказал:

— Какие у нее глаза! — и больше мы от него ничего не услышали, потому что все стали сматывать снасти, чтобы они не перепутались, так как у Болеслава села хорошая белуга.

Поляку пришлось с ней повозиться. Хотя рыба оказалась опять же не такая большая — на вид чуть более ста килограммов. Имевшийся у нас стокилограммовый безмен слегка зашкаливал. Для контрольного взвешивания стоило везти на базу только ту рыбу, вес которой мог приближаться к двумстам килограммам.

Однако поляк, уже поймавший две рыбы, был в приподнятом настроении, и он спросил Леонтия снова:

— А что, отдал бы яхту, если б выиграл?

— Конечно, — тут же ответил наш друг, даже не спросивший, кому имелось в виду ее отдать. — Мне ведь рыба нужна, а не выигрыш.

А я подумал: он прав, что такое деньги, богатство по сравнению со значимостью человека. А Леонтий ох как хотел стать значимым! Особенно в глазах такой красивой девушки, как матрос Пивоварова. Очевидно, она очень ему нравилась: он так и провожал ее за ужином нежным взглядом и так скромно украдкой скользил им по ее пышной груди, выглядывающей из широкого выреза белой кофточки.

Поклевок до вечера не было. Семеныч уже зудел, что пора собираться. Солнце клонилось к морскому горизонту, как вдруг поплавок Леонтия подпрыгнул и заскользил по водной глади, уходя под воду. Рыболов, вцепившись в спиннинг руками, словно в гриву необъезженной лошади, напрягся и даже оскалился, и, невзирая на свою хрупкость, рванул так, что любому пудовому сазану он вырвал бы губу вместе с жабрами. А тут словно зацепился за кабель, проложенный по дну Каспия, — никакого движения, только толстенный спиннинг выгнулся дугою вместе с Леонтиевой спиной. И вдруг через несколько секунд, которые показались всем вечностью, бешено с визгом завертелась катушка. За каких-то пару минут рыба размотала весь трехсотметровый запас лески. Я стоял рядом и не знал, что делать. Хвататься за чужой спиннинг было неприлично. С якоря лодку уже не снять.