Джонатан Горнелл - Лодка для Фиби. История о море, непростом выборе и сбывшейся мечте

Что же сказал мне в тот день этот промелькнувший за окном вид с моста? Вся моя прежняя жизнь и все другие планы неожиданно и безвозвратно оказались позади. Я точно знаю, что никогда больше не вернусь к неосуществленному плану пересечь Атлантику на веслах. У меня никогда не будет другой яхты. И почти наверняка идея обойти по морю вокруг Британских островов так и останется просто идеей. Но глядя в зеркало на Кейт, одной рукой обнимавшей маленькое чудо, посапывающее рядом с ней, я понял, что мне больше нет до всего этого дела. Прекрасный, удивительный и замечательный сюрприз, который поджидал меня на жизненном пути и который в мгновение ока стал капитаном моего корабля, явился величайшим и самым сложным приключением из всех, что я только задумывал и предпринимал.

Ну, почти самым сложным…

28 мая 1955 года моя мать, Джойс Кэтлин Джонстон, высадилась в лондонском порту после недельного путешествия из египетского Порт-Саида. Она прибыла в Англию на борту некогда роскошного, но к тому времени уже поблекшего лайнера «Стрэтмор». На воду его спустили в 1935 году, и тогда он соединял Британию с Индией и Австралией. Это был самый большой и роскошный лайнер компании P&O – со спортивными залами, барами, танц-холлом, плавательными бассейнами. Там были даже два детских сада – для детей пассажиров первого и второго класса. Но к 1955 году он превратился в символ империи, которой некогда служил: роскошь его была в прошлом и жить ему оставалось недолго.

Для моей матери – бабушки Фиби, которую девочка никогда не увидит – возвращение домой не было увеселительным круизом. Всего за год до того, как Британия получила унизительный удар от Америки при попытке вернуть себе контроль над Суэцким каналом, моя мать пережила собственный суэцкий кризис. Одинокая 34-летняя женщина на четвертом месяце беременности возвращалась из Египта совершенно разбитой. Ее союз с британским солдатом оказался столь же неудачным, как и попытки родной страны преуспеть в постимперской дипломатии канонерок.

Технически это было мое первое морское путешествия. Мне нравится думать, что именно ему я обязан невосприимчивостью к морской болезни и страстной любовью к морю. Возможно, это косвенно повлияло даже на моего сына и на его выбор профессии. Спустя сорок восемь лет после высадки моей матери в Порт-Саиде, в 2003 году, мой сын Адам, 21-летний морской пехотинец, на борту английского десантного корабля «Сэр Персиваль» по Суэцкому каналу направлялся в Ирак. По иронии судьбы он оказался на том самом месте, где когда-то зачали его отца.

Мама почти не рассказывала мне о тех временах, да и вообще о своей жизни, поэтому я не знаю, что она делала в Египте и как долго там пробыла. Но я знаю, что примерно в то же время, когда она не устояла перед обаянием некоего Уильяма Горнелла, солдата инженерной ремонтно-восстановительной службы, ей пришлось последовать за своим начальником в Японию, на новое место службы.

Своего отца я видел лишь раз, когда мне было лет шесть или семь. Мы с мамой отправились ночным автобусом за 230 миль из Лондона в Престон, ткацкий городок в Ланкашире, который мои родственники по отцовской линии считают своей родиной. Думаю, мы поехали туда, чтобы родители подписали какое-то финансовое соглашение. Помню, как сидел на стуле перед каким-то кабинетом и болтал ногами, а мимо меня прошел какой-то мужчина. Потом мама сказала мне, что это был мой отец. Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Да и что он мог сказать?

Я родился 9 октября 1955 года. Судя по датам, мои родители слишком уж бурно встретили Новый год в Египте. Вместо того чтобы отправиться в Токио, моей беременной маме пришлось вернуться в серый послевоенный Пекэм к своей овдовевшей матери. По всему, за ночь страсти посреди пустыни она заплатила слишком высокую цену.

Уж не знаю, ради меня или себя самой мама всю жизнь делала вид, что они с мистером Горнеллом были женаты, хотя судя по списку пассажиров, сошедших тем майским днем 1955 года с парохода, она путешествовала под девичьей фамилией – Джонстон. Лишь через двадцать лет после ее смерти, в 1993 году, я обнаружил убедительное доказательство того, что они с моим отцом никогда не были женаты. Этот документ был написан ее собственной рукой.

Нашел я его на полях записи о погребении 9731 в регистре приобретения склепов и могил на новом кладбище Кэмбервелл в Южном Лондоне, где в 1948 году был похоронен мой дед, а в 1969-м развеян прах моей любимой бабушки. В регистре мама числится владелицей участка. Я сразу же узнал почерк в записи. Она зачеркнула свою девичью фамилию, а над ней написала: «По аффидевиту [1] Аффидевит (от лат. affido – «клятвенно удостоверяю») – в праве Великобритании и США письменное показание или заявление лица, выступающего в роли свидетеля, которое при невозможности его личной явки дается под присягой и удостоверяется нотариусом или иным уполномоченным должностным лицом. имя изменено на Джойс Кэтлин Горнелл». Насколько я понимаю казуистический язык того времени, брак заключен не был и юридически я являюсь незаконнорожденным.

Я рос с мамой и бабушкой Кейт Луизой Джонстон на юге Лондона. Небольшой домик наша семья арендовала со времен Первой мировой войны. Это был один из нескольких сохранившихся викторианских ленточных домов на Клейтон-роуд. Бо́льшая их часть была разрушена при немецких бомбардировках Второй мировой войны. Наш дом уцелел и сохранил все оригинальные архитектурные особенности – в нем не было ванной комнаты, туалет находился на улице, в садике располагалось подземное бомбоубежище Андерсона, а дорожку в саду дед вымостил обломками кирпича, оставшимися от разбомбленного соседнего дома.

Не помню, чем мы с мамой занимались, пока я рос. Когда она выпивала, я старался держаться от нее подальше. В те времена в магазинах продавали херес на розлив из бочек. Мама часто отправляла меня в соседний магазинчик с пустой бутылкой. Ее нередко не было дома, а когда появлялась, ей нечего было мне сказать. Так что забота обо мне легла на плечи бабушки. Бабушку все называли Китти, но для меня она была бабулей. Именно она научила меня читать и писать, помогала делать уроки, вытирала слезы и заклеивала лейкопластырем ссадины, когда я падал с велосипеда (мама быстро избавилась от велосипеда, узнав, что я езжу по дорогам между нашим домом и парком).