Алексей Митрофанов - Вокруг Москвы. Путеводитель

Видимо, ватошный капот так и не добрался до Муранова. В отличие от его владелицы, которая регулярно навещала своих добрых друзей.

Подобная, щедрая на знаменитостей, биография не могла сказаться на дальнейшей судьбе легендарной усадьбы. Эта судьба была вполне благополучно, даже в самые непростые времена – Мураново в 1920 году было превращено в музей, посвященный стихотворцу Тютчеву. Сергей Дурылин, посетив этот музей, писал: «В мурановской оранжерее цветут персики и абрикосы. По стене оранжереи раскинулось родословное дерево – с тонким стволом… Весеннее солнце стучит лучами солнца в стекла оранжереи – и оттуда дышит на цветущие деревца – теплом и лаской».

Абрикосу было около ста лет, Дурылин умилялся: «Сто лет! Значит, абрикос этот, еще со свежей корой на стволе, цвел при Боратынском, цвел в пушкинском периоде русской истории, в золотом ее веке…»

А художник П. Радимов в Великую Отечественную вдруг сочинил стихотворение, которое так и назвал – «Мураново»:

Словно бы все это существовало и не в страшном 1942 году.

К сожалению, главное здание усадьбы в 2006 году сгорело.

Усадьба Абрамцево имеет не столь древнюю историю, зато ее прошлое представляется более ярким. Если в Муранове писатели вели духоподъемные беседы и любовались окрестными красотами природы, то в Абрамцеве помимо этого многое делалось руками.

В 1843 году усадьбу приобрел Сергей Тимофеевич Аксаков. Он был в восторге. Писал: «Деревня обняла меня своим запахом молодых листьев и расцветающих кустов, своим пространством, своею тишиною и спокойствием».

А камердинер хозяина, Ефим Максимович, вспоминал: «Идут это, бывало, Сергей Тимофеевич с длинным, предлинным чубуком. В чубуке сигарка дымится, на глазах у них зеленый зонтик из тафты надет, который они от слабости глаз носили, а я за ними кресло ихнее складное тащу, удочки и всякую снасть. Сядут на бережку удить, я им червячков насаживаю, рыбу с крючка снимаю, и все это молча, чтобы рыбы не пугать. Строго они к рыболовному делу относились, настоящий были охотник; в дождик иной раз и то под зонтиком уживали».

Интересные воспоминания оставил и Д. М. Погодин: «Живо вспоминаю я сельцо Абрамцево, летнее местопребывание Аксаковых, где я в молодости часто бывал. Господский дом стоял на пригорке, внизу протекала рыбная и довольно глубокая речка, дом был, сколько помню, одноэтажный, длинный, окрашенный в серую краску…

Глава семейства, Сергей Тимофеевич, был в то время уже совсем седой старик, высокого роста, с необыкновенно энергичным, умным лицом, несколько отрывистою речью, всегда прямой и на словах и на деле, вел семью по-старинному, деспотично, и слово его для всех было законом. Супруга его, Ольга Семеновна, была добрая, толстенькая, низенького роста старушка, большая хлебосолка и редкого ума женщина; на ее плечах лежал весь дом и все сложное запутанное хозяйство. А семейка была-таки благодатная – три сына: Константин, Григорий и Иван Сергеевичи, да шесть дочерей. Обыкновенно все они толпились в кабинете Сергея Тимофеевича, в котором стоял синий туман от Жукова табаку и воздух дрожал от постоянных литературных споров отца с сыном Константином».

Здесь были написаны знаменитые «Записки об ужении рыбы», а также «Записки ружейного охотника», «Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука» и самое знаменитое аксаковское произведение – «Аленький цветочек». А Гоголь писал здесь второй том «Мертвых душ».

И, разумеется, в Абрамцеве гостили знаменитости аксаковской эпохи – помимо Гоголя бывали Тютчев, Тургенев, Загоскин, Погодин – всех не пересчитать.

Тут же Сергей Тимофеевич провел последние годы своей жизни. Горевал о том, что многие привычные радости становятся для него недоступными:

В 1859 году Аксаков скончался. А в 1870 году жизнь усадьбы резко изменилась. Ее купил предприниматель, меценат, один из самых богатых и самых энергичных людей своего времени Савва Иванович Мамонтов. Новый владелец писал: «22 марта 1870 года я с женой и с Ник. Сем. Кукиным отправились утренним поездом по Троицкой дороге в Хотьково, сели в сани и поехали в Абрамцево.

День был ясный, солнце весело играло, весна сильно чувствовалась в воздухе и на душе должно быть очень хорошо. Въехав в просеку монастырского леса и увидав на противоположной горе уютный, серенький с красной крышей дом, мы стали восхищаться местоположением. В усадьбе жил старик, бывший камердинер Сергея Тимофеевича, звали его Ефим Максимович, он нас и водил по имению… В доме оставалась кое-какая аксаковская мебель, портреты и рисунки. Рассказы старого слуги и все это вместе прибавляло прелести и без того симпатичному дому».

В Абрамцеве появились новые имена – Нестеров, Врубель, Коровин, Серов, Левитан, бас Шаляпин, актриса Ермолова. Мамонтов тяготел не столько к писательской, сколько к художественной и артистической богеме.

Атмосфера была искренней, домашней. Музицировали, делились рассказами, демонстрировали всевозможные театральные сценки. Несколько выдавался Федор Иванович Шаляпин. Уже вошедший в свою славу, заматеревший, привыкший к всеобщему поклонению, он ждал, чтобы его долго-долго уговаривали, и только потому снисходил до своих слушателей. Однажды гости сговорились и, против обыкновения, не стали вообще просить Шаляпина о выступлении. Развлекались сами, будто бы его и не было. Тот терпел, терпел, и, наконец, не выдержал. Вдруг заявил: «А что это, братцы, такое? Что же я, хуже всех? А не спеть ли?»

И пел в этот раз до утра.

Аксаково – «родина» серовской «Девочки с персиками». Именно здесь Верочка Мамонтова позировала ему для портрета, ставшего впоследствии хрестоматийным. Слово «Абрамцево» – не редкость на табличках картинных галерей – «Летний сад в Абрамцеве» Репина, «Пруд в Абрамцеве» и «Осень в Абрамцеве» Левитана. А Виктор Васнецов писал: «Абрамцевский чудодейственный воздух так благотворно влиял на меня, что именно в этом уголке земли написались, живописно осуществились лучшие мои работы».