Александр Лугарёв - Поздравления в стихах на все праздники… и для всех знаков Зодиака

Нет в «Подмосковной» её, нет и в «Дальней»,
Нет её, нет её, нет её, нет!
Всё, что осталось от прежней Натальи, —
Локон волос и прекрасный портрет.

Дух Александра витал над планетой,
Дух Александра Наталью искал.
Только вот нет её, нет её, нет её
У Чёрной речки, у моря, средь скал.

В Санкт-Петербурге, в Москве, на Минводах,
Средь Бессарабских степей и полей.
Много красавиц, для ласки свободных,
Только Натальи той нет на земле!

Дух Александра искал дух Натальи,
Но не судьба уж им свидеться вновь!
В тонких мирах, как и в мире реальном,
Не повторится уже их любовь!

Пей со мной, и ещё налей,
Пусть я буду мертвецки пьян.
Спой мне что-нибудь погрустней,
С дрожью в голосе, как цыган.

Нет, постой, подожди немного,
Дай с тобою проститься, брат.
Мне осталась одна дорога —
Снять штаны и отдать в заклад.

Я на зыбком болотном дне
С забулдыгой делю стакан.
Поздно, милый, жалеть обо мне,
Я – пропойца и хулиган.

Лишь одну любил я, и с ней
Робок был, был совсем не я.
Что так смотришь, сказал: «Налей!»,
Пусть я буду мертвецки пьян.

Я любовь утопил в вине,
Я в вине утопил печаль.
Что имеешь, то жаль вдвойне,
Что потеряно, то не жаль.

Я иду, фонари качаются,
И луна, издеваясь, хохочет:
«Не удержишь тонкими пальцами
Фиолетовый сумрак ночи!»
Фонари, словно пьяные женщины,
Повторяя одно и то же,
В спину мне, издеваясь, шепчут:
«Бей по роже его, по роже».
Я иду, и, качаясь, улица
Подо мной от меня идёт,
И никто не скажет: «Будь умницей,
Потерпи, скоро всё пройдёт,
Пусть себе фонари качаются,
И пускай мы всего лишь прохожие,
Не грусти, что печаль не кончается,
Потерпи, всё когда-нибудь кончится!»

Вечер чёрной листвой играет,
За окном веселится май.
Я в раздумье сижу и мешаю
Сигаретой… горячий чай.
Брошен на пол цветущий ландыш.
Сквозь холодную тишину
Как опасную контрабанду
Он доносит ко мне весну.
Не хочу ни весны, ни солнца!
Труп души не поднять со дна.
Пусть земля от меня заслонится
Голубой пеленой вина!
Пьяной радостью наполняя,
Закружи меня, укачай.
Я в раздумье сижу и мешаю…
Сигаретой… остывший чай.

Внимательно шагайте по дороге.
Идя по жизни, будьте бдительны вдвойне.
Порой оступишься, казалось бы, немного,
И долго ждёшь потом счастливых перемен.

Не верьте скептикам: рискуйте и дерзайте.
Тот, кто не ищет, тот, конечно, не найдёт.
Не бойтесь ошибиться, ошибайтесь,
Но твёрдо верьте, что в итоге повезёт.

Вода упорна и годами точит камень,
И в миг один следы смывает на песке.
К чему стучаться в стенку кулаками,
Когда кувалда или лом у вас в руке.

Так что рискуйте, но не лезьте под колёса.
Так что ищите, но не в полной темноте.
Не бойтесь задавать себе вопросы,
И вы на всё найти сумеете ответ.

Зарябило на Невской воде
Так обыденно и так странно,
И родился сегодняшний день
Из тумана Петровых планов.

Будет всё здесь, как я велю.
Я сказал, и не быть иначе.
Дурни вы, но я вас люблю,
И Господь мне пошлёт удачу.

Прорубил-таки, прорубил
Я для всех вас окно в Европу.
Зря я, что ли, бороды брил
Всем боярам своим «толстомордым».

Дерзко Пётр прорубал окно,
От азарта спина вся взмокла,
Отчего ж до сих пор в него
Так никто и не вставил стёкла?

Разве мог наш Пётр полагать,
Что пред чопорною Европой
Мы предстанем уже не в лаптях,
А в наушниках, с голой шеей.

Зарябило на Невской воде,
Так обыденно и так странно,
И родился сегодняшний день
Из тумана Петровых планов.

Пришла к нам пневмония,
Атипичная как бред,
И главный врач России
Сказал: «Иного нет,
Одна лишь вакцинация
Нас может защитить,
А за здоровье нации
Не грех и заплатить!»

Отбились по инструкции,
Но мир наш снова влип:
Откуда-то из Турции
Явился птичий грипп.
Душили кур и жгли их,
Стреляли лебедей,
Так главный врач России
Учил спасать людей.

Всё это было, знаю!
Прошло всё стороной.
Теперь беда другая:
Лютует грипп свиной.
Лекарства все распроданы,
В аптеках масок нет!
Так успокойся ж, Родина,
Не слушай этот бред!

К работе Санинспекции
Один лишь есть вопрос:
Была ли та инфекция,
И кто её занёс?

Хорошо на Пушкинской Пушкину,
Но несладко Горькому на Тверской:
У него глаза приопущены
И на проходящих глядят с тоской.

Помнит он своё былое величие,
Как с цветами здесь стоял как герой —
Символ пролетарской боголичности,
С поднятою вверх гордой головой.

Буревестник первой русской революции,
Сквозь босячество шагнувший во дворец,
Бодрым голосом российского Конфуция
Славил он огонь молодых сердец.

Что потом произошло с его Отечеством,
Он не понял или просто не хотел понять.
Вот и ставил свечи не на те подсвечники,
На лакейство волю променяв.

То ли руки его жиром засалились,
То ли славы он хмельной перебрал
В час, когда восторженно за Сталина
И за Беломорканал тост поднял?

Птицы молкнут не только от голода,
Им их воля словно жизнь дорога.
Ну а в клетке, пусть даже из золота,
Вторит гимнам один попугай!

Хорошо на Пушкинской Пушкину,
Но несладко Горькому на Тверской,
Оттого глаза его приопущены
И на проходящих глядят с тоской.

«Не судите и судимы не будете!»
Пусть стоит себе Максим на Тверской.
Не будите то, чего не разбудите,
Не тревожьте вы его и его покой!

Велик Господь! Но где взять столько Муз,
Чтоб прокормить «прекрасный наш союз»?!
Как не стучит копытами Пегас,
Но всем не хватит водки и колбас!

Не всем хватает званий и наград.
Мы зрим их, как лисица виноград,
И если не добыть нам «славы зелье»,
То говорим, что виноград тот зелен.

Пусть будет так, не всё доступно нам,
Но с завистью смотреть по сторонам
И убиваться стоит ли об этом?!
Уж лучше сам себя представь «Большим
Поэтом».