Игорь Гришин - Мастер Го[Го учит видеть]

— Второе правило Го гласит, — он не дал мне закончить начатую рефлексию, — что камень ставится на пересечение и не передвигается. Что сообщает лично тебе это второе правило Го?

— Второе правило? Что оно сообщает мне? Ну, как что. Оно сообщает, кстати, не только мне. Оно делает игру вообще возможной, — нашёлся я. — Ведь если одни камни будут ставиться в клетки, а другие на пересечения, а потом некоторые камни будут ещё и передвигаться, то получится хаос. Из игры получится хаос, а не игра.

— Неплохо, — улыбнулся Учитель, — но этого мало. Я бы сказал больше. Это ерунда. Ерунда, так как ты всё свёл к настольной игре. В одних настольных играх камни ставятся в клетку, в других — на пересечение. В одних камни передвигаются, в других — нет. Это лишено всякого смысла, а без смысла этого даже не запомнить. Нет, это совершенно никуда не годится.

— А что же тогда, годится, по твоему? — я озадаченно смотрел на него.

— Камень ставится на пересечение, а не в клетку, — начал он, — будто диктуя видимый только ему текст, — это означает, что если камень это ты, то ты должен ставить себя на пересечение, а не в клетку. Ты хоть понимаешь отличие пересечения от клетки? Не на доске, а для себя самого?

— Да, понимаю, — горячась, ответил я, — клетка — это замкнутый мир. Пересечение, перекрёсток — это выход на коммуникации. Тот, кто вышел на коммуникации, выходит вперёд. Это работает везде. В торговле, бизнесе, искусстве, в военной и политической стратегии. И про то, что не передвигается, мне кажется, я тоже понимаю. Не передвигается — означает, что я не могу передвинуть себя прежнего. Я останусь там, в том времени и на том перекрёстке, где я оказался на предыдущей постановке.

Я задумался, а он смотрел на меня, ожидая продолжения.

— Понимаю! Я могу лишь присоединять камни, и только так двигаться по доске! По доске, на которую поставлен!

— Да, и плодотворный прирост камней происходит, когда каждый присоединенный камень даёт тебе два новых дыхания, — отчеканил он, — запомни, не меньше двух! Два новых дыхания. Со временем ты увидишь, что любой поворот будет давать тебе только одно дыхание. Это плата за поворот, за смену курса. Ложный лидер не даёт ни одного нового дыхания. И это единственный доступный способ выявить ложного лидера.

— Кто такой ложный лидер, Учитель? — спросил я, глядя на него снизу вверх.

— Ложный лидер — это ты сам. Ты сам, ибо никто не может присоединять твои камни против твоей воли.

Я не ожидал такого ответа.

— Но это не так! — закричал я. — Я могу привести тебе множество случаев, когда мои камни присоединяли за меня другие люди!

— Множество случаев? — его голос был непреклонен. — Ты не сможешь привести мне ни одного такого случая. Потому что в каждом из них ты сам подписывал разрешение на присоединение плохого камня. Ты, именно ты, подписывал такие разрешения своей собственной рукой. И никто кроме тебя!

Я задумался. Что то в этом заявлении заставило меня загрустить. Я понял, что двух правил Го за один день для меня более чем. Я попросил его остановиться на этом. Мы молча допили чай, и я ушёл в город. Я долго бродил по набережной. Там было малолюдно и прохладно. Потом я сидел в кафе. Там было также малолюдно и ещё прохладнее, чем на набережной. И ещё там был очень плохой чай. Чай из пакетиков. Я собственной рукой заплатил за него. Я заплатил за него той же самой рукой. Той же рукой, которой я подписывал разрешения на присоединение плохих камней.

— Переходим к третьему правилу. Камни ставятся по очереди, — объявил Учитель на нашей очередной сессии. — Именно очерёдность постановок делает Игру возможной. И именно это делает её совершенной.

— Я понял, — поспешил заверить его я, — это правило представляется мне очевидным.

— Очевидным? — улыбнулся он, и заговорщически подмигнул мне. — Как и первые два?

— По первым двум я согласился с тобой, — я был готов обидеться на него. — Но это правило действительно отличается от двух предыдущих. Это очевидное правило. Естественное. Ну не знаю, какими словами мне его описать.

— Привести пример, когда оно кажется людям не только неестественным, но и таким, что его вообще хорошо было бы отменить? — спросил он, и его глаза блестели.

— Приведи, хотя я думаю, что ты затруднишься с таким примером, — ответил я.

Здесь я хочу упомянуть одну вещь. Пока я не забыл этого сделать. Я называл Учителя на «ты» или на «вы» в зависимости от контекста и ситуации. Как я понимаю ни у него, ни у меня не было здесь какого–то комплекса, который заставляет людей жёстко переходить на одно из этих двух обращений. Я много общался с людьми разных возрастов и поэтому мог неожиданно назвать, например, ребёнка по имени отчеству. Иногда это давало впечатляющие результаты в разговоре. Ты и Вы — это разные субличности. У некоторых людей они оказываются расставленными на значительном расстоянии одно от другого.

— Оценивай, — он торжествующе улыбнулся, — что скажешь о том, что люди смертны?

— Ты думаешь это новость? — спросил я его.

— Хорошо, пусть это не новость. Новость — в другом. Мы говорили с тобой об очередности постановок, ты не забыл ещё тему разговора?

— Правило игры? — мое лицо вытянулось. — Поставили — сняли, родился — умираешь? Ты про это?

— Именно про это, — он казался чрезвычайно довольным собой, — и заметь, люди не понимают не только этого правила, но и то, что это правило. Они бы отменили его. Отменили, если бы могли отменить. Как тебе мысль о возможности отменить одно из правил?

— Правило отменить можно, — я чувствовал, что снова попадаюсь на его удочку, — для этого люди…э… участники игры должны просто договориться друг с другом. Правило — это договор.

— Ни одно правило из свода не может быть отменено! — отчеканил Учитель голосом вселенского судьи. — Ни одно, ибо отмена одного правила отменяет их все, делая Игру невозможной.

Какое то время я молча записывал наш разговор в свою записную книжку. Этот интервал помог мне выйти из одного состояния восприятия и перейти в другое.

— Скажите, — спросил я, — мы сегодня остановимся на этом правиле?

— А как бы тебе хотелось? — спросил Учитель.

— Мне? — переспросил я немного удивлённо, так как не ожидал с его стороны готовности продолжать. — Мне… если брать в расчёт меня, то было бы интересно узнать, о чём говорят следующие правила. Их содержание не является секретом?

— Четвёртое правило сообщает нам о запрещённых постановках. Есть перекрёстки, говорит оно, на которые ставить камень запрещено. Это перекрёстки, где изначально нет ни одного свободного дыхания. Это правило помогает нам различать перекрёстки и клетки, — изрёк Учитель.

Он подождал, пока я полностью запишу это правило. И, когда я остановился и выжидающе посмотрел на него, продиктовал мне следующее. Пятое правило о снятии камней с доски. Вот оно. Оно записано у меня так, как я услышал его в тот вечер: «Пятое правило о том, как камни снимаются с доски. Здесь мы впервые встречаемся с таким понятием как ход. Ход, согласно пятому правилу, состоит из постановки камня своего цвета и снятия камня другого цвета, у которого закончились свободные дыхания. Камень, у которого закончились свободные дыхания, снимается с доски».