Николай Верзилин - Путешествие с домашними растениями

Возможна прививка плюща к аралии и черенком.

Но так как многим жаль срезать верхушку аралии с красивыми листьями, тем более, что нет ещё уверенности в удачном исходе прививки, можно сделать прививку и сбоку на стебле, под кроной листьев. Делается косой надрез стебля вниз, не заходящий более как на четверть толщины стебля. В надрез вставляют черенок плюща, срезанный несколько больше с одной стороны и меньше с другой. Черенок вставляют так, чтобы кожица и камбий привоя и подвоя плотно прилегали друг к другу. Прививку забинтовывают ниткой.

Возможно сделать таким образом две или три прививки плюша на одном стебле аралии. Когда привой привьётся и на аралии начнут расти ветки плюща, можно обрезать верхушку подвоя.

Получится странное плакучее деревцо, с высокого стебля которого свисают вниз длинные ветки плюща.

Знакомясь с плющом и его «родственниками», нельзя обойти молчанием и некоторые другие «вьющиеся» растения, разводимые в комнатах и также неправильно называемые плющом.

Обратите внимание на комнатный виноград, вернее, циссус антарктический (Cissus antarctica) из семейства виноградных (Vitaceae), происходящий из Австралии, хотя близкие ему виды растут и в Новой Зеландии и на островах Яве и Суматре.

Циссус — не настоящий виноград, но, конечно, ничего общего не имеет и с плющом, так как плющ «ходит» по стене на придаточных корешках или, образно говоря, на «ногах», а цис-сус — на «руках» или, вернее, на усах.

Действительно, циссус с простыми овальными зубчатыми по краям листьями образует усы. Усики развиваются иногда в ветку с листьями, иногда в соцветие, а большею частью они прячутся от света и как бы ищут опоры в стене, залезая в тёмные щели. Усик, прикоснувшийся к твёрдому предмету, образует на конце утолщение с булавочную головку, которое затем разрастается вширь и принимает форму печати. Клейкий сок скрепляет печать усика с опорой. Прикрепившийся усик продолжает расти и вместе с тем закручиваться, как пружинка. Даже сильный ветер не может оторвать циссус от его опоры, только несколько отдаляет ветки. А стихнет порыв ветра, снова ветки, как на пружинках, прижимаются к стене или дереву. Усики на старых стеблях отсыхают, но зато появляются новые на вырастающих молодых.

И медленно ползёт кверху, как бы шагая «на руках», растение циссус.

По длинным стеблям циссуса вода подаётся корнями с такою силою, что на Яве местные жители перерезают их и пьют вытекающий сок. Довольно быстро, по словам путешественников, стакан наполняется прохладным напитком. Цис-сус так и называют там «растительным источником».

Не вздумайте обрезать стебли вашего циссуса. Слабые корни в небольшом горшке вряд ли смогут поднять по стеблю много воды. Не стоит губить растение из-за нескольких капель водянистого и притом совсем не сладкого сока.

Один из видов циссуса растёт в лесах Суматры, как лиана, взбираясь на деревья, но корни его стелются по земле, обнажаясь на тропинках, по которым слоны и другие большие животные ходят к водопою. В 1818 году ботаник Роберт Броун получил письмо. Это письмо было от натуралиста доктора Жозефа Арнольда, который исследовал леса Суматры.

Письмо скоро стало известным всему учёному миру, так как в нём говорилось о странном растении:

«С радостью сообщаю Вам о том, что мною открыто здесь величайшее чудо растительного мира.

Я случайно удалился на несколько шагов от своих спутников, как вдруг мой слуга малаец бежит ко мне с вытаращенными от удивления глазами и кричит: «Иди, иди сюда, господин! Тут цветок очень большой, очень удивительный, очень красивый!»

Раффлезия Арнольди.

Я тотчас же углубился вслед за ним в чащу шагов на сто, где он и показал мне под кустом, на самой земле, действительно поразительный цветок. Он сидел на тонком, не толще двух пальцев, горизонтальном корне. Я отделил его ножом и снёс в палатку. Я тотчас заметил целый рой мух над отверстием нектарника, которые, вероятно, откладывали в него свои яички. Цветок издавал запах гнилой говядины.

Сказать правду: если бы я был один и не было бы со мною товарищей, я струсил бы, увидав такой громадный цветок, до того размеры его превышали всё виденное и слышанное мною».

Цветок с пятью лопастями мясо-красного цвета, с беловатыми бородавками, с кольцом, окружающим углубление с тычинками, был в три метра окружностью, а в поперечнике один метр.

Этот цветок рос вблизи тропинки, протоптанной слонами.

Дальнейшие исследования показали, что у цветка нет ни листьев, ни стебля, ни корня. Цветок сидел на чужом корне — на корне циссуса. Цветок этот был паразитом циссуса, а цис-сус, как говорят ботаники, — его хозяином.

Липкие плоды, образовавшиеся из этого гигантского цветка, раздавливаются ступнями слонов, и мелкие семена переносятся этими животными дальше по лесной тропинке, и некоторые из. них могут попасть в обнажённые от земли корни циссуса.

Маленькое семечко, попав под кожицу корня циссуса, прорастает и внедряет свои присоски внутрь корня и стебля, высасывая соки из хозяина. И зреют и наливаются соками циссуса громадные почки, величиною с крупный кочан капусты, которые затем распускаются самыми большими цветами в мире, называющимися «раффлезией Арнольди».

Работы по созданию новых растений привлекают каждого юного ботаника. Ни одно научное открытие не увлекало так много юных сердец, как переделка природы растений.

«Поток здоровых, жизнерадостных, творчески настроенных детей постоянно льётся в питомники моего имени, — писал И. В. Мичурин, — дети посещают питомники с тем, чтобы узнать, как это старый Мичурин работает над тем, чтобы не только объяснить, но и переделать природу растения для того, чтобы оно полнее отвечало потребностям жизни трудящихся…»

Интересно, что и на другой стороне земного шара работы Лютера Бербанка по созданию новых растений также привлекали внимание детей.

«Если бы у меня была комната такой величины, — писал он, — как моя любовь к детям, я бы наполнил её письмами; их множество у меня, и почта каждый день приносит новые. Я всегда отвечал на них или поручал другим на них ответить и не жалел о потраченном времени, бумаге и труде. Моя жизнь обогатилась благодаря общению с малышами, и я всегда считал себя счастливым, потому что у меня есть друзья — дети».