Рич Ролл - Ультра. Как в 40 лет изменить свою жизнь и стать одним из лучших атлетов планеты

Я вижу Джули – она бросается вперед, чтобы поприветствовать меня. Проходит несколько мгновений, прежде чем она понимает, что случилось. Я читаю на ее лице смятение. Мои глаза начинает щипать от слез, и я велю себе собраться.

В полном соответствии с духом охана (гавайское слово «охана» означает «семья») меня внезапно окружают полдюжины членов команд других участников состязания, все они спешат мне помочь. До того как Джули успевает выговорить хоть слово, Вито Бьяла, который сегодня дежурит в бригаде экстренной помощи под кодовым названием «Ночной поезд», возникает передо мной с аптечкой в руках и начинает обрабатывать мои раны.

– Давай-ка вернем тебя на дистанцию, – спокойно заявляет он.

Вито – легенда Ultraman и вообще уважаемый старейшина, так что я пытаюсь собраться с силами, чтобы ответить ему улыбкой на улыбку. Пытаюсь – и не могу.

– Не выйдет, – мямлю я. – Педаль снесло. Моя гонка кончена.

Я жестом указываю на то место, где должна находиться левая педаль.

И почему-то чувствую себя немного лучше. Стоило просто озвучить этот факт – просто сказать Вито, что я решил выйти из игры, – и будто камень с души. Мне выпал уникальный шанс: просто и с достоинством избавиться от этого кошмара, а в самом скором времени бухнуться на теплую гостиничную койку. Я уже ощущаю гладкие простыни, подушку под головой. А завтра, вместо того чтобы бежать двойной марафон, поедем с семьей на пляж…

Рядом с Вито стоит Питер Макинтош, капитан команды поддержки Кэти Винклер. Он глядит на меня с прищуром.

– Что за педаль?

– Look Keo, – бормочу я. Нашелся какой любопытный.

Питер куда-то исчезает, а экипаж механиков хватает мой байк и приступает к работе. Будто на пит-стопе Indy 500 [4] «500 миль Индианаполиса» – наиболее известная ежегодная гонка на автомобилях с открытыми колесами, проводящаяся в Новом Свете. Прим. ред. , они начинают диагностику – исследуют раму на трещины, тестируют тормоза и переключение передач, проверяют, не погнулись ли колеса, торцовые ключи так и мелькают у них в руках. Я хмурюсь. «Что они делают? Неужели не видят, что мне кранты!»

Несколько секунд спустя вновь появляется Питер… И несет новенькую педаль, в точности как моя.

«Но…» Мозг лихорадочно пытается понять, как этот сюжет сделал внезапный поворот – и совсем не в ту сторону, о которой я размечтался. Они же пытаются вернуть меня в строй, таки озаряет меня. Они ждут, что я продолжу гонку! Я морщусь, когда кто-то протирает мне плечо. Но ведь это бред! Я же все решил: у меня травмы, велосипед сломан, суши вёсла, разве нет?

Джули, стоя на коленях, бинтует мне ногу. Она смотрит на меня снизу вверх и улыбается.

– Думаю, все будет в порядке, – говорит она.

Установив педаль, Питер Макинтош поднимается на ноги. Глядя мне прямо в глаза, он провозглашает голосом главнокомандующего армией:

– Ничего еще не кончено. А теперь забирайся на байк и доделай дело.

Я теряю дар речи. С трудом сглотнув, я опускаю взгляд – но даже так чувствую, как все смотрят на меня, ожидая моего ответа. Они ждут, что я послушаюсь Питера, запрыгну в седло и помчусь вперед. «Доделай дело».

Впереди еще 217 километров. По-прежнему дождь. Я здорово уступаю конкурентам. А помимо того что истощен морально, я ранен, мокрый до нитки и вообще еле волочу ноги.

Глубокий вдох. Выдох. Закрываю глаза. Разговоры и шум вокруг меня слабеют, затихают, исчезают полностью. Тишина. Только биение сердца – и долгая, долгая дорога впереди.

И я делаю то, что должен: затыкаю внутренний голос, который требует, чтобы я сдался, и сажусь в седло. Похоже, моя гонка только начинается.

Это случилось в канун моего сорокалетия. В тот прохладный вечер позднего октября 2006 года, когда Джули и трое наших отпрысков уже спали крепким сном, я решил насладиться столь редкими мгновениями мирного отдыха. Мой ежевечерний ритуал выглядел так: сесть перед громадным телеэкраном и включить звук на полную мощность. Блаженно углубившись в любимый сериал «Закон и порядок», я отставил блюдо с чизбургерами и сунул в рот никотиновую жвачку – о долгожданное наслаждение! Ничего, убедил себя я, просто я так расслабляюсь. После трудного дня я заслужил чуток расслабухи, и потом, ведь это совсем безвредно.

Восемь лет назад я очнулся после пьяной ночи и обнаружил себя в загородном центре лечения алкогольной и наркотической зависимости. Этот эпизод биографии волшебным образом меня отрезвил, и с тех пор я не спеша, постепенно продвигался к здоровому образу жизни. Я больше не напивался. Правда, давал себе маленькую поблажку – время от времени объедаться вредной пищей.

Но в тот канун юбилея кое-что произошло. Было почти два часа ночи, я уже добрые три часа тупо пялился в телик, напиваясь газировкой, и счет потребленных калорий шел на тысячи. Когда желудок уже не мог больше вместить ни крошки, а никотиновый дурман слегка развеялся, я решил, что пора удаляться на отдых.

Вначале я заглянул в комнату рядом с кухней, в спальню моих пасынков Тайлера и Траппера. Мне нравилось смотреть, как они спят. Тайлеру одиннадцать, Трапперу на год меньше – уже не малыши, скоро жди бунтарского возраста. Но пока что они еще дети – пижамы, двухъярусная кровать и сны о скейтбординге и Гарри Поттере.

Свет в доме уже не горел, и я потащил свою тушку (95 кило живого веса) вверх по лестнице. Посередине пришлось передохнуть – одышка, ноги отяжелели… Лицо покрылось испариной. Чтобы перевести дух, пришлось согнуться пополам. Живот вывалился из джинсов, которые давно мне не по размеру… Борясь с тошнотой, я глянул вниз на ступеньки – сколько я преодолел? Оказалось, восемь. И осталось еще почти столько же. Восемь ступенек! Мне всего тридцать девять, а меня выводят из строя восемь ступенек. «Господи, – подумалось мне, – во что я превратился?»

Я медленно дополз наверх и пробрался в спальню, стараясь не разбудить Джули и двухлетнюю Мэтис, которая свернулась калачиком рядом с мамочкой в нашей постели – мои милые ангелы, освещенные падающим из окна лунным светом. Я помедлил, глядя, как они спят, и дожидаясь, пока пульс придет в норму. И тут я почувствовал, как лицо заливают слезы; внутри разразилась целая буря эмоций – любовь, да, но еще и вина, и стыд, и внезапное чувство острого страха. В голове возник кристально четкий образ: моя Мэтис в день ее свадьбы; она улыбается, вокруг нее гордые своей ролью подружки невесты, братья, мать сияет от радости. Но в вид е нии – я знал это – было что-то до ужаса неправильное. Там не было меня. Я был мертв.

Меня охватила паника; где-то в основании шеи зародилась холодная дрожь и быстро сбежала вниз по позвоночнику. Я услышал, как на деревянный пол упала капля пота, и впился в нее взглядом, будто только это могло не дать мне рухнуть без сознания. Крошечная капелька – тот самый звоночек, заставляющий задуматься: что если мне не придется увидеть дочь новобрачной?