Рич Ролл - Ультра. Как в 40 лет изменить свою жизнь и стать одним из лучших атлетов планеты

Вот так начался мой роман с водой длиною в жизнь. Эта страсть могла привести меня к высоким вершинам, однако не перенесла цепких объятий алкоголизма. Эту любовь я заново открыл в себе после избавления от зависимости – и опять наполнил жизнь смыслом.

Задолго до того знаменательного дня Нэнси Спиндл выступала чирлидершей. У нее были блестящие карие глаза, короткие темные волосы и глубокий загар, и она крутила помпонами, поддерживая своего школьного бойфренда Дэйва Ролла, центрового футбольной команды Гросс-Пойнта. Это был 1957 год, когда жизнь временами походила на сценки из «Американских граффити» [9] Молодежная кинокомедия Джорджа Лукаса. Ностальгический портрет провинциальной Америки до убийства Кеннеди и войны во Вьетнаме. Прим. перев. . Дэйв, которого друзья любовно прозвали Маффин, был примерным старшеклассником с большими перспективами. Герой школы, он стал кумиром девчонки с милой улыбкой, которая была на несколько лет младше и носила прозвище Юла. Это и была моя будущая мама.

Несмотря на разделявшие их годы, а потом и мили (когда он поступил в Амхерстский колледж), они сохранили огонь отношений и воссоединились, когда отец вернулся в родные места, чтобы поступить в юридическую школу Мичиганского университета, в котором училась и мама, теперь уже участница общины студенток Каппа-Каппа-Гамма.

Усердно занимаясь в летние месяцы, отец легко окончил курс обучения, женился на своей Юл е , поступил на работу в юридическую фирму в родном Гросс-Пойнте и зажил размеренной жизнью в скромном домике на окраине, а на подъездной дорожке у дома стоял белый Dodge Dart. Вскоре, 20 октября 1966 года, на свет появился я, и ничто не предвещало мне спортивного будущего. Точнее, все свидетельствовало об обратном. Я был худой, вечно одолеваемый аллергиями и отитами хлюпик, не вылезающий из кабинета педиатра.

Мое первое воспоминание – рождение младшей сестры Мэри Элизабет. Она родилась через два года после меня. Опасаясь, что отныне я буду чувствовать недостаток внимания, родители купили мне игрушечный гараж с машинками. Но, откровенно говоря, не помню, чтобы я искал внимания. Напротив, оставаясь один, я увлеченно проводил время со своими игрушками – хорошая возможность для ребенка научиться концентрироваться на каком-нибудь определенном занятии. Именно подобное времяпрепровождение и выковало из меня одиночку, каким я стал позднее. Получилось так, что Молли, в отличие от меня, была крепким ребенком – здоровым и полным жизненных сил. Поэтому не я, а моя сестра, которую тогда в шутку звали Баттерболл [10] Так американцы называют и пухлых младенцев, и не в меру полных особ. По имени персонажа фильма «Восставший из ада» с соответствующей внешностью. Прим. ред. (прозвище, которое моя сестра-красавица предпочитает не вспоминать), имела больше шансов на то, чтобы в один прекрасный день продолжить спортивную династию Роллов.

В 1972 году, когда мне исполнилось шесть, отцу предложили работу в антимонопольном отделе Федеральной торговой комиссии США, и мы переехали в Бетесду, пригород Вашингтона. Мы жили в благополучном районе Гринвич-Форест – обитель вполне обеспеченных молодых семейств. Я отчетливо помню вишневые деревья, по весне окрашивавшие улицы в бело-розовый. Когда пришла пора идти в первый класс, меня отправили в начальную школу Бетесды. Три последующих года я плавно катился вниз по склону системы общественного образования – по направлению к бездне препубертатного отчуждения. Новичок, ошалевший от присутствия в классе сорока с лишком горлопанов, я страдал избыточной застенчивостью. Легче было уйти в воображаемый мир – что я и делал.

Ситуацию ухудшал мой внешний вид. Чтобы избавиться от врожденного косоглазия, я носил на правом глазу повязку под очками в роговой оправе. И как будто этого было недостаточно, мне напялили ортодонтический аппарат – хитроумное пыточное приспособление семидесятых: из уголков рта у меня выходили две толстые проволоки и шли вдоль щек, их продолжали эластичные ленты, закрепляющие конструкцию на макушке и затылке.

А еще была спортивная площадка – чудовищный Колизей со львами для бедного мученика. Даже избавившись от косоглазия, я никогда не отличался хорошей координацией движений. Да и сегодня я не смог бы пасовать или поймать мяч хоть бы и под угрозой смерти. Нет нужды говорить, что на уроках меня не спешили брать в свою команду до последнего, будь то софтбол, тач-регби или баскетбол. Теннис? Ну-ну. Гольф? Да вы шутите. Я был – и остаюсь – ужасен везде, где надо попасть по мячу. Так что я обычно наблюдал игру в кикбол [11] Софтбол и кикбол – игры, родственные бейсболу. Прим. ред. через очки, скрывавшие мои глаза – и больной, и тот, что с повязкой.

В попытке как-то исправить ужасающее положение я вступил в местную футбольную команду. Мой отец, любитель футбола, даже вызвался быть тренером. Но я был не просто безнадежен – оказалось, что мне совершенно неинтересно гонять мяч. Так что обычно я либо глазел на птичку, пролетавшую над головой, либо сидел в центре поля и собирал маргаритки. Футбол – это не мое. В общем, какой из меня спортсмен…

Теперь, оглядываясь в прошлое, я не могу винить других ребят за то, что они надо мной издевались. Я был белой вороной, сорняком, который следует выдернуть с корнем, отходом естественного отбора. А дети не знают жалости. Но неизбежность происходящего не смягчала страданий. На остановке школьного автобуса выше по улице от моего дома меня всегда отпихивали в сторону Томми Бирнбах, Марк Джонсон и прочие в полной уверенности, что я не дам сдачи. И в автобусе, и в школьной столовой я всегда сидел один. Зимой вечно устраивали игру: кто быстрее стащит с меня вязаную шапку. Бесчисленное количество раз я после школы тащился с остановки домой, поколоченный, без шапки, повесив голову, чтобы со слезами броситься в теплые мамины объятия.

Я все время убегал, и поэтому мои сверстники продолжали меня преследовать. Я почти не слушал, что говорят учителя на уроках. Поезд школьного образования уходил без меня. Всего только третий класс, а я уже сильно отставал.

Избавление приходило в летние месяцы, когда наша семья проводила каникулы в затейливых домиках на озере Мичиган вместе с моими кузенами или на озере Дип-Крик в Мэриленде. В другие свободные от учебы дни меня можно было отыскать в Edgemoor – находящемся по соседству клубе с бассейном и теннисом.

Тогда были другие времена: мама просто по утрам подбрасывала нас с сестрой в Edgemoor и оставляла на целый день под присмотром спасателей, забирая только когда стемнеет. Здесь я был впервые официально записан в команду пловцов. Шестилетних пловцов. И проделал путь от плавания «по-собачьи» до скромных результатов на летних сборах лиги. Но результаты были не главное.