Рушель Блаво - 33 способа превращения воды в лекарство

Папа там найдет письмо

От больших существ. Узнает,

Как им было нелегко

В этой очень страшной жизни

В дни минувшие. Потом

Им пришлось свой дом покинуть

И другой построить дом.

Папа все о них узнает,

Победит он всех врагов.

Пусть скорей он прилетает

И подарки нам везет.

Последняя строчка оказалась не в рифму, но для автора она была важнее других. К тому же свои стихи Полька спела нам. Только спела не на мотив своих любимых «Крылатых качелей», а на мотив другой понравившейся ей песни, которую в фильме про Буратино пела Черепаха Тортилла. Я же тогда подумал, что даже в этой простой песенке в очередной раз проявились Полькины способности видеть будущее, чего не дано нам, взрослым.

А Колька по дороге в аэропорт рассматривал прихваченный отцом обычный, на первый взгляд, сотовый телефон – не самую дорогую модель. Соответствующие умельцы в свое время усовершенствовали пластмассовую трубку новыми опциями, которые Колька нам продемонстрировал: телефон умел определять направление ветра, составлять прогноз погоды на ближайшие восемь часов, вычислять расстояние до объекта, на который направлялся инфракрасный порт. Самое же, как мне показалось, важное – телефон был снабжен автоматическим переводчиком с хинди на русский. Я диву давался, как быстро Колька овладел премудростями пользования этим чудо-аппаратом. Иному взрослому не под силу так скоро сориетироваться в кнопках самой обычной модели сотового телефона, а тут – мальчишка хватал все на лету! Все-таки уникальные дети у Алексии и Петровича…

Начало наших приключений

Как только мы приземлились в аэропорту Дели, Петрович стал звонить Алексии, за которую очень волновался. Алексия поспешила поделиться указанием от Польки. Петрович включил телефон на громкую связь, и мы, ожидая багаж, услышали: «Полька час назад сказала мне буквально так: папа́ полезет на большую гору, где отведает волшебной водички, после чего станет как новенький…»

– И никаких ипсилонов не надо, – размышлял вслух Мессинг, пока мы ехали в автобусе от аэропорта в столицу Индии, – никаких ипсилонов не надо, чтобы понять это, если позволите, пророчество малышки. Путь наш отсюда будет лежать на север, так? С севера Индию украшают Гималаи. В горах, как известно, вода существует в виде снега. Я имею в виду так называемые «шапки» на горных вершинах. Бывают дожди. Впрочем, где их не бывает? В горах вода также содержится в разнообразных источниках: ключах и родниках…

– А какая разница, – прервал тестя Петрович, – между ключами и родниками?

Ключи, родники…

Мессинг задумался. В какой-то момент нам стало казаться, что до самого Дели мы так и не узнаем не только отличия родника от ключа, но и того, что Мишель хотел нам сказать о Полькином пожелании-пророчестве. За окнами автобуса неспешно проползали виды окраин индийской столицы, не радующие глаз из-за явной бедности строений и бредущих куда-то хмурых обитателей этих районов. Странный город. Странная страна. И Мессинг молчит. А только, казалось, разговорился. И влез же Петрович со своим вопросом, на который даже Ожегову с Ушаковым ответить не под силу. Произошедшее я бы назвал провокацией мессинговской паузы. Петрович явно наслаждался произведенным эффектом, а мы с Белоусовым томились ожиданием, боясь торопить мысль Мишеля. Наконец он заговорил:

– Милый зять, наш с тобой родной русский язык как раз и отличается повышенной, если сравнивать с другими языками, степенью синонимичности. В русском языке великое множество слов, которые при внимательном рассмотрении обозначают одни и те же явления и предметы, однако именно такие слова-синонимы украшают нашу речь, делают ее более многообразной, а как результат – более многозначной. Если бы я сказал, что в горах вода имеется только, например, в ключах, то ты бы, Петрович, представил себе лишь один зрительный образ. Но я добавил, что вода содержится еще и в родниках. И тогда в твоем не перегруженном образами сознании возникла еще как минимум одна ассоциация. Образов в итоге стало два. Именно к такого рода многообразию я и стремился, когда производил номинацию тех мест в горах, которые отличаются от прочих мест наличием интересующей нас субстанции, а именно – воды. Но твоими стараниями, Петрович, я сбился с красивой колеи своей плавной речи и не сказал главного – не назвал того хранилища воды в Гималаях, которое представляет для целей нашей экспедиции повышенный интерес. Я не назвал высокогорные озера.

Здесь Мессинг замолчал, демонстрируя тем самым свою обиду на Петровича, нарушившего, как казалось Мишелю, стройное и прекрасное речевое строение, долженствующее привести к своеобразному пуанту, экспликацией коего призвано было стать слово «озеро». Теперь оно наконец прозвучало, и можно было вздохнуть с облегчением, ожидая следующих выводов Мессинга, с которыми, впрочем, мой друг не спешил или, как он любит говорить, не торопился спешить.

Где это озеро, где этот ключ?..

Только когда мы вчетвером расположились в кафе в центре индийской столицы – нам надлежало перекусить и дождаться автобуса, который должен был отвезти нас на север, – только тогда Мишель продолжил:

– Все просто, коллеги, из обилия гималайских озер нам каким-то образом надобно выбрать одно. И в выборе этом нам никак нельзя ошибиться.

Очередную паузу Мессинга неделикатно нарушил Александр Федорович:

– Друзья мои, пока мы с вами в зоне действия сети – пока работает сотовая связь и Интернет, пока нет нужды прибегать к прибору Мессинга, нам следует связаться с Настей Ветровой. Только через нее мы сможем выйти на координаты искомого озера.

– Но каким образом она их узнает? – недоуменно спросил я.

– Настя, – отвечал Белоусов, – располагает куда как большей, чем ваш покорный слуга, информированностью о тех или иных документах, которые мы с ней обрабатывали в Вевельсбурге. Видите ли, дорогой мой Рушель, мое сознание в те вевельсбургские дни было строго направлено на поиск того, что нам тогда было необходимо; вернее, было необходимо вам в Бирме. Лишь в редких случаях, которые могли меня как-то заинтересовать, я делал заметки в блокнот. Так было, когда я увидел в записке Гиммлера фамилию «Никитин». А Настя – совсем другое дело. Она же, не забудем, профессиональная журналистка. Знакомо ли вам, друзья мои, понятие «журналистский подход» в аспекте любого рода обращения с информацией?

Мы молчали, хотя знали, о чем идет речь, уважая привычку Белоусова. И Александр Федорович сам ответил на свой вопрос о журналистском подходе:

– Любой профессионал в сфере масс-медиа, получая ту или иную информацию, всегда отсеивает то, что ему не нужно. Но при этом все отсеянное оседает на задворках его сознания, чтобы в нужный момент, когда таковой настанет, выйти наружу к вящей пользе своей и чужой.