Рушель Блаво - 33 способа превращения воды в лекарство

– Рушель, – проговорил Петрович, – давайте попробуем бросить сообщение Мессингу по кристаллическому гидропередатчику.

Раскрыв малахитовую шкатулку, я начитал на кристалл текст, сводимый к традиционному в сотовой коммуникации «Где вы?»…

– Но как мы получим ответ? – озадачился Петрович. – Мессинг ведь лишен кристаллического гидропередатчика…

– А вот это, Петрович, своеобразный шанс для нас.

Как только я взял пробор, так тут же услышал голос Насти Ветровой! Стремительно выхватив из бокового кармана куртки карандаш, я стал записывать на планшете Мессинга:

И как только я завершил запись текста от Насти, как тут же пошел текст от Алексии:

Мой сон

Информации было так много, что у меня разболелась голова. Меж тем на Гималаи стремительно опускалась очередная ночь. Стало понятно, что до темноты нам уже не вернуться в монастырь. Равно бессмысленными будут сейчас поиски Мессинга и Ахваны. Ничего не оставалось, как прямо здесь – на этой развилке – устроиться на ночлег, что мы с Петровичем и сделали. Часа полтора не мог я уснуть, одолеваемый тяжкими мыслями о судьбе Мишеля, а потом сам не заметил, как отключился. Снилось мне, как на огонь костра слетелись три не то ведьмы, не то три валькирии; как подхватили они спящего Петровича и унесли в небеса; я же, как ни пытался, не мог не только подняться, но даже крикнуть.

Гибель (?) Петровича

Очнулся я от резкого света яркого гималайского солнца, вскочил на ноги и, оглядевшись, понял, что Петровича рядом со мной нет. Где он? Куда идти? Понадобилось минут десять, чтобы я мог взять себя в руки и трезво оценить ситуацию: надо искать следы. Ведь не могли же, и правда, ведьмы или валькирии ночью унести Петровича в небеса? Даже если он ушел не сам, должны были остаться какие-то следы. Разломанные кусты у дороги показывали, что именно туда, по всей вероятности, и пошел Петрович. Но зачем?

Как только я пересек пролом, то сразу увидел моего товарища, лежащего на спине и освещенного утренним солнцем. Пантерой подскочил я к Петровичу. О ужас! Из пробитой головы неспешно стекает струйка крови, обагряя траву. Нет дыхания… Пульс? Пульса тоже нет… Слезы навернулись на мои глаза, когда разум призвал констатировать летальный исход.

Впрочем, это могла быть и кома. Пульса не было, но у покойников ведь кровь не течет? У меня не было никакого оборудования, чтобы исследовать ситуацию. Было ясно одно: смерть или кома – мы или уже потеряли, или теряем дорогого друга. Если он умер, уже ничем не поможешь ситуации. Но если все-таки – нет?..

У меня зазвонил телефон?!

Оглушенный свалившимся на меня горем, я сел на траву рядом с телом друга. Солнце начинало пригревать. И то ли под действием солнечных лучей, то ли еще почему-то вдруг в глубине леса запели птицы. Сначала это был один робкий тенор, к которому очень скоро присоединился еще один, а за ним еще и еще… Вскоре целый хор птичьих голосов сотрясал вековую тишину угрюмого леса. Неужели жизнь продолжается? Опьяненный пением птичьей капеллы, я не сразу понял, что до моего слуха доносится еще какой-то звук иного происхождения. Какое-то совсем не природное треньканье, напоминающее… Да почему же напоминающее? Это есть и звонок сотового телефона! Галлюцинация? Вскакиваю и пытаюсь понять, откуда идет звонок. Очень быстро соображаю, что звук исходит от тела Петровича. Неужели, правда, мобильная связь действует здесь? Я подбегаю в своему товарищу и выхватываю из его кармана буквально разрывающуюся от нелепого среди гор рингтона трубку; нажимаю кнопку ответа и слышу голос Польки:

– Дядя Рушель! Скорей иди наверх!!! Папа́ пусть пока спит, потому что потом придет деда́ и разбудит его. Дядя Рушель, иди скорей! Найди воду и принеси сюда, чтобы помочь деда́ разбудить папа́…

После этого трубка вдруг взвизгнула и погасла. Я стал лихорадочно нажимать кнопки на панельке, но телефон не подавал больше никаких признаков жизни. Мне примерещилось или, правда, был этот звонок?

И я пошел…

Если правда, то куда мне идти? Что значит это «наверх»? Да, конечно, уникальные способности Польки не вызывают сомнений, так что я исполню ее указание… Но если пойду по вчерашней тропке, то выйду вновь к Озеру Прошлого, к трем окаменевшим аненербевцам… Видимо, выбора нет и мне придется двигаться по той дороге, по которой нас хотел вчера вести Ахвана. Но что ждет там? Палимый горным солнцем, я шел той дорогой, прихватив с собой чудо-телефон и малахитовую шкатулку с кристаллическим гидропередатчиком и оставив несчастного бездыханного Петровича наедине с громким хором пернатых певцов.

Конечно, сначала я очень тревожился: а вдруг какие хищники доберутся до Петровича? А вдруг в нем теплится жизнь, но я, уйдя, упущу время? Так-то оно так, конечно, но что я мог сделать для него, находясь рядом? Ни-че-го. Оставить его – значило дать ему шанс выжить. И я, прогнав сомнения прочь, отправился на поиски средства, которое может реанимировать моего друга. Я не думал о том, что могу не найти панацеи. Я вообще ни о чем не думал; просто шел в полной уверенности, что делаю сейчас единственно возможное, чтобы его спасти.