неизвестен Автор - Журнал 'Целитель'

Объяснив таким образом, что пророческие способности являются даром "Вечного Бога", Нострадамус старается теоретически объяснить возможность пророческого предвидения идеей вечности, которая не ведает деления времени на прошедшее, настоящее и будущее, как и не знает конца и начала в пространстве.

Человек, награжденный божьим даром пророчества, выходит из обычных границ времени и пространства в беспредельную вечность, чтобы, возвратившись в сферу временного и пространственного, сообщить братьям по плоти о своих видениях, истину которых остальному человечеству дано только познать в более близком или далеком будущем. В дальнейшем, Нострадамус переходит к вещанию будущего, смысл которого раскрыла нам 400-летняя история, протекшая со времени опубликования его книги.

"Я оставил, - говорит он, - пророческие книги, содержащие каждая по сто четверостиший астрономических (комментаторы читают: математических точных М.Г.) пророчеств, смысл которых я сознательно заклепал и которые доведены до 3797 года... ибо согласно небесным знакам... мир приближается к анарогонической (комментаторы читают: анаксагоричной - от философа Анаксагора, Г.) революции... и согласно явному суду неба, когда мы еще будем седьмом числе тысячи, которая завершит все, приближаясь к восьмому... тогда великий и вечный Бог завершит революцию".

В предисловии ко второму изданию автор "Пророчеств" говорит: "Если бы я хотел прибавить к каждому четверостишию точное время, событие должно свершиться, я в состоянии был бы это сделать, но это далеко не всем было бы приятно".

В доказательство этого, Нострадамус несколькими строчками ниже печатает фразу о 1792-ом годе, столь удивившую парижан в утро 1-го января того года.

Пророчество, что французская революция (французская потому, что всюду, где Нострадамус говорит о Франции, он ее не называет) кончится в конце XVIII-го и начале XIX-го века, "когда мы еще будем в седьмом числе тысячи... приближаясь к восьмому" в лишний раз доказывает, что Нострадамус обладал более ясным знанием будущего, чем он счел возможным публично выразить.

В упомянутой мною книге Гюно от 1693-го года, изданной 111 лет до коронации Наполеона, напечатаны любопытные по своей ошибочности комментарии к 57-му четверостишию XII центурии, гласящему:

От простого солдата дойдет до Империи

От короткого платья дойдет до длинного

Храбрый в битвах, с церковью будет хуже,

Он столько же будет досаждать священникам,

Сколько вода - губке.

"Нострадамус предсказывает, - говорит Гюно в 1693 г., удивительнейшую судьбу частного лица, который будучи простым солдатом, т.е. человеком, одетым в короткую куртку, в будущем дойдет до длинной одежды, т.е., что он покинет оружие, чтобы стать священником; его счастливая звезда будет ему благоприятствовать во всем, что он предпримет и, наконец, она доведет его до Империи католической церкви, т.е. до папского престола, что Нострадамус предсказал во второй строфе. В дальнейшем пророк говорит:

Храбрый в битвах, с церковью будет хуже,

Он столько же будет досаждать священникам,

Сколько вода - губке.

...Способ, каким выразился Нострадамус в данном случае, есть образное выражение, которым он хотел сказать, что этот Св.Отец будет иметь благоразумие привлечь к себе с такою же легкостью уважение церкви, с какой губка притягивает воду, или, если хотите держаться буквы, что он причинит церкви также мало зла, сколько вода причиняет губке, которую она, напротив того, увеличивает в объеме и укрепляет".

Со времени опубликования цитированного комментария должны были пройти 111 лет, пока, наконец, Наполеон, сменил короткую куртку капрала на длинную соболью мантию и корону Императора, чтобы стало очевидным, к кому относится это древнее пророчество Нострадамуса.

Нам в настоящее время остается удивляться, что Нострадамус предвидел не только главные вехи карьеры Наполеона, но и тому, что в 1555-ом году ему было известно о конкордате Бонопарта с церковью.

От пророка, духовным взором видевшего жизнь и даже облик Наполеона, вплоть до коротко остриженных волос, сменивших у Императора длинные парики эпохи Людовика XIV и Робеспьера, можно ожидать, что он знал даже имя покорителя мира. И действительно, - в книге Федора Буи, изданной в Париже в 1806-ом году - два года после коронации Наполеона I, - мы находим анализ 54-го четверостишия 4-ой центурии. В этом пророчестве, хотя прямо и не названо имя Наполеона, которое Нострадамус, если и знал его, не мог бы назвать, но в нем дается описание специфических признаков имени будущего французского Императора.

В предисловии ко второму изданию "Пророчеств", помеченном 14-ым мартом 1557-го года, прочел строки, напоминающие прокламацию Бонопарта и предшествовавшие события.

"Я в этом месте, - говорит Нострадамус, - не называю себя пророком, это не угодно Богу. Я свидетельствую, что все это от Бога и возношу Ему вечную хвалу, благодарность и честь... большая часть пророчеств сопровождалась движениями небесного свода и я видел как бы в блестящем зеркале в туманном видении великие, печальные, удивительные и несчастные события и авантюры, которые приближались к главнейшим культурам..."

Л.Н.Толстой, изучавший для романа "Война и мир" в течение пяти лет эпоху наполеоновских войн, не выдумывал там, где в романе говорят и действуют исторические лица, а пользовался материалами, из которых у него во время работы образовалась целая библиотека. 29-летний Толстой в 1857-м году, т.е. девять лет до того, как он начал писать "Войну и мир", на полтора месяца приехал в Париж. В опубликованном в 1928-ом году дневнике Толстого, относящемся к этому времени, ничего не говорится о том, что писатель знал пророчества Нострадамуса, подлинность которых можно проверить только в Парижской нац.библиотеке.

Тем не менее автор "Войны и мира" упоминает в романе, что "Пьеру было открыто одним из братьев массонов, выведенное из Апокалипсиса Иоана Богослова, пророчество относительно Наполеона". Это доказывает, что при близком изучении той эпохи Толстой наткнулся на глухое эхо пророчества о Наполеоне, источником которых, вероятно, служила книга Нострадамуса.

В ней я нашел, подобно приведенному пророчеству о пожаре Москвы, и другие четверостишия, относящиеся к французской революции, незамеченные - вольно или невольно - современником этих событий - Федором Буи.

В предисловии ко второму изданию "Пророчеств" имеются строки, заключающие, по моему мнению, предсказания о Робеспьере и его публичных казнях.

То, что Нострадамус говорит в этом предисловии о "короле", не должно нас удивлять и вводить в заблуждение. В 1555-ом году пророк не мог иначе выразиться о революционном диктаторе и герое террора, стремившегося уничтожить монархию на всем земном шаре; но описание этого "короля" у Нострадамуса, по моему мнению, не оставляет сомнения о ком здесь идет речь.