Аркадий Эйзлер - Анатомия страсти

Смертность женщин в Йорке середины ХVI в. была сравнима со смертностью животных, обитавших на воле. Например, чибисы, жившие в клетке, достигали шестнадцатилетнего возраста, тогда как их свободные собратья едва ли доживали до десяти лет. В те давно минувшие времена старые люди были такой же редкостью, как состарившиеся чибисы, живущие на свободе.

Дарвин выдвинул идею, что все живое имеет общего предка, и процесс развития вида можно проследить ретроспективно, вплоть до момента зарождения жизни на Земле. А лауреат Нобелевской премии Э. Кандель в книге «В поисках памяти» интерпретирует это уже в современном ключе: «Эволюционные процессы приводит в движение не какая-то сознательная программирующая или божественная сила, а «слепая» динамика естественного отбора – чисто механический, подвластный случайности процесс. Попытки и ошибки являются основой генетической изменяемости. Идеи Дарвина прямо противоречили основам большинства религий, так как до него первоначальная цель биологии состояла в том, чтобы объяснить божественный план создания окружающего мира. Теория Дарвина разорвала исторические связи между религией и биологией. В конце концов, новая современная биология должна была укрепить в нас веру в то, что все живое во всей своей красоте и разнообразии, не что иное, как продукт постоянно изменяющихся в своих рекомбинациях и модификациях нуклеидных составляющих. На их базе и строится генетический код ДНК, возникший в результате многих миллионов лет борьбы организмов за выживание и продолжение рода». И если в этом вопросе, казалось бы, все выстраивается в логическую цепочку от низших к высшим, то, как продолжает Кандель, «новая биология души, возможно, еще в какой-то мере размыта, так как развивалась одновременно с нами. Наш дух, наша душа вместе со специфическими молекулами, лежащими в основе высших духовных и душевных процессов, например сознания, составляют нас самих, наше окружение, осознание нашего прошлого, настоящего и будущего». И в этой душевной составляющей нашей жизни мы еще во многом не преуспели. Чехов и Фрейд почти век назад говорили о скудости наших средств восприятия окружающего мира и ограниченности нашего познания. Чехов, врач и писатель, утверждал, что мы владеем только пятью органами чувств, остальные же девяносто пять нами еще не освоены.

В сочинении «По другую сторону принципов наслаждения» Фрейд писал о биологии как о «стране неограниченных возможностей, в которой нас ожидает множество сюрпризов с удивительными объяснениями их происхождения. Мы даже не можем предположить, какие ответы она нам подготовила на ближайшие десятилетия, когда множество конструкций и гипотез, кажущихся фундаментальными и важными, вдруг неожиданно лопнет и разрушится».

В интервью журналу «Spiegel» Кандель отмечал: «Его (Фрейда) утверждение, что в мозге существует множество неосознанных процессов и явлений, – фантастическое предсказание, и мы понимаем: многое из того, что мы познали, нами совершенно не осознано. Однако эта бессознательная память не имеет ничего общего, например, с сексуальными желаниями, – содержание ее весьма банально. Когда вы учитесь водить машину, вы совершаете движения, не задумываясь, бессознательно – это функционирует автоматически». И пусть, по мнению великого ученого, наличие сексуальных желаний имеет банальное содержание, оно принадлежит каждому из нас и является неотъемлемой частью нашей жизни, давая не только весь спектр несоизмеримых ни с какими другими выражениями удовольствия и счастья, но одновременно являясь и элементом увековечивания самого себя.

В том же интервью Кандель, что очень важно, подчеркивает и микробиологическое единство процессов, отмеченных еще Дарвином и происходящих как в очень примитивных живых существах, так и в человеке. Разница между человеком и животным значительно меньше, чем мы думаем. Естественно, человек обладает дополнительными механизмами функционирования. Например, проникая при исследовании в глубины памяти, мы используем уже существующие методы и принципы. Протеины, отвечающие за память, содержатся даже в дрожжевых бактериях, хотя при этом выполняют совершенно другие функции. Эволюция не отбрасывает никакой генетической информации. Наоборот, она использует снова и снова те молекулы, которые проявили себя в свое время как полезные, переделывая только отдельные их части.

Ученый не исключает, что механизмы действия памяти, например, у простой улитки, которая, возможно, вспоминает о своем детстве, сходны с человеческими, хотя пластичность соединения клеточных конструкций нашего мозга претерпела значительные изменения под влиянием опыта, навыков и знаний.

Такое высказывание Канделя о микробиологическом единстве процессов органической жизни вместе с учением Дарвина об общности наших предков позволяет нам сесть в красный трамвай и отправиться в увлекательное путешествие назад по рельсам времени. И в этом обратном беге истории перед нами будет лежать путь, который прошла наша планета в своем развитии, исчисляемом пятью-десятью миллиардами лет, включая эволюцию всего живого (в том числе и человечества), продолжающуюся всего более полумиллиарда лет. И в этом бурлеске страстей, побед и поражений органического мира жизнь каждого из нас обозначена короткой прямой между двумя точками – рождением и смертью, хотя, конечно, более длинной, чем у вышеупомянутого чибиса. Две эти основополагающие точки невозможно разглядеть в так называемой общей вечности Вселенной вследствие ничтожно малого расстояния между ними, а также из-за изначально короткой общей продолжительности жизни человека. Этот путь от жизни к смерти проходит через окружающий мир, который был до нас и останется после, который состоит все из тех же атомов и всякого другого, зазубренного нами со школьной скамьи. Из этих же материальных частичек состоит живая и неживая природа: деревья, цветы, камни, горы. После смерти мы расстаемся с привычным миром, снова превращаясь в атомы и другие частицы, которые в общем круговороте природы опять объединяются в новые живые и неживые конгломераты, в «пароходы, строчки и другие добрые дела».

Связь базируется на законах подобия эволюционных процессов. Применяя их к различным видам материи, следует учитывать, с одной стороны, скоротечность биологических превращений, происходящих, например, в человеческом организме, а с другой – их парадоксальную медленность, переходящую в «вечность» неживой природы. Это ведет к несоответствию темпов развития процессов исчезновения и возникновения новых биологических форм.