Бернар Макфадден - Голодание, водолечение и упражнения Макфаддена

Были исключения, но к ним относились терпимо, как мы должны терпеть спортсмена, который не может дождаться законных выходных и наслаждается периодами отдыха в середине недели или каникулами до начала лета. «Осквернением аппетита» называли римляне привычку есть между приемами пищи, а Гай Светоний среди недостатков императора Авла Вителлия упоминает «склонность к обжорству в ранние утренние часы» – время суток, которое должно было оставался посвященным труду или учебе. Как правило, вероятно, девять из десяти хорошо образованных греков и шесть из десяти римлян не считали двадцать два часа слишком длинным интервалом между приемами пищи, которые вместе с застольными разговорами и другими паузами длились более полутора часов.

«Они, вероятно, были спортсменами, – заметил критик лекции о римских обычаях, – но как насчет женщин и особ хрупкого телосложения? Не рискнули ли бы они упасть в обморок от голода, пробуя полное воздержание от приема пищи, в этом крайнем смысле этого слова, в течение всего дня?»

В ответ на такие вопросы лектор должен был добавить несколько слов о питании и влиянии привычки. Маленького ребенка, согласно опытам доктора Пейджа, можно научить пить и днем и ночью, или довольствоваться тем, что его успокаивают примерно раз в три часа. Маленькие завсегдатаи сотен ежедневных глотков будут ужасно выть при первой же попытке ограничить их семьюдесятью пятью, но через месяц или два настолько привыкнут к десяти кормлениям, что придется уговаривать их принять дюжину.

И в течение нескольких лет процесс снижения веса можно легко довести до среднего приема пищи в день. Бейкер-паша (сэр Сэмюэл Бейкер) убедился в этом, изучая повадки абиссинских охотников. Подростки двенадцати лет присоединяются к охотничьим экспедициям своего племени и считают, что им повезло, если котел можно довести до кипения, чтобы приготовить хороший ужин. В покое крааля они могли поддаться искушению обеда в полдень, но когда дичи мало, они думали о том, чтобы завернуться в одеяло ночью и попытаться вздремнуть, чтобы забыть о разочаровании дня, надеясь на удачу на завтра. « Qui dort dine», – говорят французы, «кто спит, тот пирует». Хороший ночной отдых на бодрящем ночном воздухе абиссинских плоскогорий поддержит силы даже при чередовании дневных приемов пищи. Ежедневного застолья настолько достаточно, что активная молодежь побоялась бы навредить себе, перезагружая желудок до конца следующего дня. Учитывая перспективу гонок вверх и вниз по склону на время и соревнование спортивных товарищей, предложение даже скромного утреннего обеда, вероятно, вызовет раздражение их санитарной совести.

С другой стороны, подданные двух кайзеров сочли бы недовольством – ограничение трехразового приема пищи. Во всей Германии и северной Австрии четырехчасовая пауза между приемами пищи считается удручающе долгой, хотя некоторые сорта колбасы способны сопротивляться ассимиляционному аппарату неоперенных двуногих по меньшей мере на полдня.

У мастера Карла Шульце нет спрингбоков (примечание переводчика: антило́па-прыгу́н), на которых можно было бы охотиться, душная атмосфера его гимназии не способствует пищеварению, однако Карл настаивает на Frühstück (завтрак) в шесть утра, Zweites früstück («второй завтрак») девять, Mittagsmahl (обед) в полдень, Vesperbrot (вечерний обед) в половине третьего и Abendessen (ужин) в 18:00

Незадолго до того, как уйти со сцены своих гастрономических подвигов, венские бюргеры часто добавляют на ночь стакан пива, крендельки и еще колбасу, «ради желудка». «Несмотря на желудок» может показаться более правильным, но это не так. Месячной практики было бы достаточно, чтобы дополнить ужасный груз потребления – полуночным приемом пищи. Это может сократить жизнь обжоры вдвое, но с наступлением полудня и ночи его желудок или язвенный сосуд, сохраняющий это название, прервет кошмарный цирк, чтобы потребовать свои привилегии, а разочарование приведет к приступам бессонницы и тоске по пикникам лучшего будущего.

То же самое и с избытком жидкости. Солодовый экстракт Хофф рекламировался как панацея, пока даже аскеты не покупали бутылку в определенное время года, скажем, по кварте (примечание переводчика: 0,94 килограмма) в квартал и на этих условиях умудрялись идти на компромисс со стимулирующей привычкой. После окончания второго месяца они могли время от времени испытывать смутную тоску по офису агентства Хофф, но в целом вполне обходились и половиной напитка. В Мюнхене любители почти идентичных напитков нервничают, если деловые обстоятельства вынуждают их на несколько минут отложить поездку в Бир-Келлер. Они звонят трижды в день, а после ужина спешат в клуб, что дает им повод жрать до полуночи. «Смотри, я чувствую пустоту, – замечал один из этих далеко зашедших, когда воскресный экскурсионный пароход строго вовремя не достиг своего причала. Более того, врач из Висконсина ручается за тот факт, что некоторые пивовары Милуоки позволяют своим работникам бесплатно получать двадцать пять литров лагера каждый рабочий день в году и что многие ветераны начинают беспокоиться, если они не могут посетить бесплатную закусочную в хотя бы раз в тридцать минут. Привычка, по сути, становится «второй натурой» и пределы ее влияния, к лучшему или к худшему, так никогда и не были установлены. Вполне возможно, что чревоугодники научились жадничать до еды в час и что св. Иероним в своем сирийском скиту действительно комфортно обходился трехразовым питанием, но следует признать, что старый римский план сочетает в себе преимущества, с которыми не так легко соперничать.

Подобно празднику в конце недели, он поддерживает энергию рабочего в надежде на соответствующее вознаграждение. Удовлетворение заслуженного аппетита – это нечто совершенно иное, чем вялое соблюдение общепринятого обычая или посещение предписанной трапезы, которую санитарная интуиция осуждает как обострение и без того тяжелого переедания. Двадцатидвухчасовое голодание сделает хлеб и печеные яблоки более вкусными, чем могут сделать больному диспепсией все искусство трех ежедневных банкетов ресторана «Братья Провансаль».

Одно большое преимущество частого приема пищи основано на том факте, что чувство сытости не сразу дает о себе знать инстинкту гурмана и что интервал, предшествующий решительному ощущению сытости, мог быть использован для перегрузки пищеварительной системы. При одноразовом питании этот риск устранен или, по крайней мере, значительно уменьшен. После двадцатидвухчасового голодания почти невозможно с удовольствием съесть больше, чем организм может усвоить в течение ночи и дня.

Римский обычай также избавил от болезни, которая превратила тысячи мальчишек-пахарей в бродяг и довела до самоубийства не одного больного диспепсией, а именно: страдания от тяжелой работы сразу после полноценного обеда. «Я не возражал против того, чтобы меня разбудили до рассвета, чтобы покормить коров», – говорит сельский корреспондент газеты Chautauquan. «Я мог выдержать колку дров в ливень и рытье канав в моросящий дождь, но если старик заставлял меня выйти из сиесты под навесом тенистого дерева, чтобы начать пахать под палящим солнцем, я чувствовал то, что можно выразить лишь кратко своим впечатлением, что переход от вигвамов к современным фермам был ошибкой, если достижение счастья имеет хоть какое-то отношение к целям цивилизации».