Дэвид Аллен Карп - Поговорим о депрессии. Признать болезнь. Преодолеть изоляцию. Принять помощь

Я рад уникальной возможности в новом предисловии к двадцатому – юбилейному – изданию «Поговорим о депрессии» поделиться мыслями о подходе и анализе, представленных в этой книге, которые действенны и сегодня, а также о моем личном переживании депрессии в последние два десятилетия и о стратегических решениях, изменивших за тот же период психиатрию. Время, когда я проводил исследования, писал, а затем опубликовал в 1996 году «Поговорим о депрессии», – для меня поворотное. До этого момента моя академическая жизнь сводилась к изучению того, как люди объясняют и осмысливают свое существование в таком социальном ареале жизни, как город, а равно взросление и разлуку с родительским домом в связи с отъездом в университет [2] В числе других знаковых работ в этой области можно указать: D. Karp, G. Stone, and W. Yoels, Being Urban: A Sociology of City Life, 2nd ed. (New York: Praeger Publishers, 1991); J. Clair, D. Karp, and W. Yoels, Experiencing the Life Cycle: A Sociology of Aging (Springfield, Illinois: Charles Thomas Co., 1993); D. Karp, L. Holmstrom, and P. Gray, «Of roots and wings: Letting go of the college-bound child», Symbolic Interaction 27 (2004): 357–382. . Казалось, я легко продвигался по университетской карьерной лестнице, в 1977 году стал доцентом, а в 1982-м – профессором, но личная моя жизнь была омрачена депрессией, подчас изнурительной. К концу 1980-х я, видимо, совершенно созрел для исследования, начало которому положили мои беседы с товарищами по несчастью, а итог подвел труд «Поговорим о депрессии». Он стал крае угольным камнем целой серии книг [3] D. Karp, The Burden of Sympathy: How Families Cope with Mental Illness (New York: Oxford University Press, 2001); D. Karp, Is It Me or My Meds? Living with Antidepressants (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2006); D. Karp and G. Sisson (eds.), Voices from the Inside: Readings on the Sociology of Mental Health and Illness (New York: Oxford University Press, 2010). о нелегком опыте жизни с психическими заболеваниями (illness). Этим предметом я поглощен и сегодня.

Отправной точкой «Поговорим о депрессии» было желание исполнить одно из самых трудных предназначений социологии – предоставить слово тем, чей опыт и свидетельства, как правило, маргинализируются, кладутся под сукно или полностью обесцениваются. В частности, первые американские социологи, представители знаменитой Чикагской школы социологии [4] Описание и анализ деятельности и наследия Чикагской социологической школы см.: G. Fine, A Second Chicago School? The Development of a Postwar American Sociology (Chicago: University of Chicago Press, 1995). , видели свою задачу в том, чтобы всесторонне и подробно описать такие обычно невидимые «ниши» общества, как мир сезонных рабочих, профессиональных воров, членов банд, иммигрантов, обитателей трущоб [5] См.: N. Anderson, The Hobo; The Sociology of the Homeless Man (Chicago: University of Chicago Press, 1923); H. Zorbaugh, The Gold Coast and the Slum: A Sociological Study of Chicago’s Near North Side (Chicago: University of Chicago Press, 1929); E. Sutherland, Professional Thief, by a Professional Thief (Chicago: University of Chicago Press, 1937); F. Thrasher, The Gang: A Study of 1,313 Gangs in Chicago (Chicago: University of Chicago Press, 1927); W. I. Thomas and F. Znaniecki, The Polish Peasant in Europe and America; Monograph of an Immigrant Group (Chicago: University of Chicago Press, 1918). . Эти предтечи социологии идеологически склонны были становиться на сторону социальных аутсайдеров [6] Идею концептуальной значимости взгляда на социальные структуры с точки зрения маргинальных групп передает следующее наблюдение Питера Бергера: работа социологов отражает по большей части то, что он обозначил как «мотив непочтенности». См.: P. Berger, Invitation to Sociology: A Humanistic Perspective (Garden City, N. Y.: Doubleday, 1963). Сходная идея проводится в: H. Becker, «Whose side are we on?», Social Problems 14 (1967): 239–247. , полагая, что их истории представляют, возможно, бóльшую концептуальную ценность для понимания функционирования общества, чем жизнь тех, кто благополучно встроился в традиционные культурные «ниши» общества. Добавлю к сказанному: новую книгу я замыслил также с надеждой на то, что, прислушиваясь к опыту других, я лучше пойму и собственные трудности, вызванные депрессией.

Артур Франк, автор, много писавший о важности и силе воздействия таких историй и на рассказчика, и на слушателя, красноречиво показал, как истории связывают нас друг с другом, выстраивают нашу идентичность посредством рассказывания и слушания и подготавливают исцеление. Истории, рассказанные и выслушанные, моделируют нашу жизнь. Более того, Франк предполагает, что не существует такой вещи, как история «о себе». Все истории – это истории о «себе и другом», потому что их рассказывают другим и потому что истории, которые мы выслушиваем и взаимно разделяем, становятся частью нашей собственной биографии. Франк, особо интересующийся свидетельствами об опыте больных, замечает: «Голоса больных легко проигнорировать, потому что интонации этих голосов часто сбивчивы, а рассказы пýтаны. ‹…› Эти голоса свидетельствуют о состояниях нашей уязвимости, которые большинство из нас предпочитает забыть. Слушать тяжело, однако это по существу своему нравственный акт. ‹…› Вслушиваясь в другого, мы вслушиваемся в себя. В момент свидетельства в рассказе кристаллизуется наша взаимная потребность друг в друге» [7] A. Frank, The Wounded Storyteller: Body, Illness, and Ethics (Chicago: University of Chicago Press, 1995), p. 25. См. также: A. Frank, Letting Stories Breathe: A Socio-Narratology (Chicago: University of Chicago Press, 2010). . Короче говоря, наша жизнь и наши сообщества взаимной поддержки формируются и обогащаются благодаря обмену нарративами.

В годы, предшествовавшие моим первым подступам к исследованию депрессии, я почти каждую среду по вечерам приходил в группу поддержки в больницу Маклина в Белмонте, штат Массачусетс. Истории, которые я услышал на встречах MDDA (Manic Depression and Depression Association – Ассоциации депрессии и маниакально-депрессивного психоза) [8] Несколько лет назад местная организация сменила название на DBSA – The Depression and Bipolar Support Alliance («Союз поддержки страдающих от депрессии и биполярного расстройства»). Я подозреваю, что эта смена названия была отчасти мотивирована негативными коннотациями диагноза «маниакально-депрессивный психоз». DBSA – общенациональная организация со множеством групп по всем Соединенным Штатам. , меня потрясли. Непостижимо сложные, они обнажали почти невообразимые страдания в депрессии, показывали крайнее смятение, порождаемое душевными болезнями, и свидетельствовали о необычайном героизме людей, живущих с аффективными расстройствами [9] Хотя я в конце концов остановился на названии Speaking of Sadness (букв. «Поговорим о печали». В России книга выходит под названием «Поговорим о депрессии». – Примеч. ред.), иногда я чувствовал легкую неловкость от того, что слово «печаль» не передает всей глубины страдания при тяжелой депрессии. В 2006 году в телеинтервью Глория Стайнем предложила любопытное различие между словами «печаль» и «депрессия». Когда ее спросили, насколько глубока ее печаль после смерти мужа, она ответила наблюдением, что «в депрессии вам нет дела ни до чего. В печали вас беспокоит всё». . Вскоре после трагедии 11 сентября председатель ассоциации в своем ежегодном обращении, озаглавленном «Время скорби, размышления, восстановления связей («Time of Sorrow, Refection and Renewed Connection») [10] Стив Лаппен, бывший председателем в то время, снабдил меня копией своей неопубликованной речи. , писал: