Алла Баркан - Синдром Анечки

Мне никто не сказал, что ящерица отбросила хвост ради самозащиты, и что хвост у нее отрастет. Я узнала об этом позднее, спустя много дней горевания. После этого больше никогда никого не ловлю, если даже сам просится в руки. Не могу уважать тех, кто ради забавы убивает живое, даже бабочколовов… Почему это вдруг пришло в голову? Что за странная ассоциация?

Может быть, тот трепещущий, вздрагивающий в моих руках хвост, который я бережно оставила в траве, не зная, что искалеченная ящерица, съев его, может восстановить часть потерянной во время самозащиты энергии, ассоциируется у меня с дрожью воспоминаний об ушедшем человеке. Человека нет, а воспоминания живут. И все чаще и чаще преобладают воспоминания «до», «тогда»…

2 июля 2021

(утро)

К сожалению, никто не ценит все хорошее, что происходило «до», «тогда», привыкнув к нему, считая его нормой. А то, что это лучшая норма, понимаешь потом, когда ее затмевает другая и тоже норма, но уже патологическая. Да, у человека с деменцией патологическое для психически здоровых людей состояние превращается в нормальное. Вы уже знаете, что мы живем в параллельных мирах, которые могут на короткое время пересекаться. Тогда человек со своеобразным коктейльным мышлением вдруг на мгновения отрезвляется и начинает делать логические выводы. Но, не доделав их, он вновь возвращается в свое прежнее состояние.

Гибель нейронов в ядрах серой коры головного мозга уменьшает выработку специфических нейрорегуляторов, среди которых и ацетилхолин. Нарушение обмена ацетилхолина, обеспечивающего синаптическую пластичность и возбудимость холинергических нейронов, ухудшает кратковременную память. Но об этом потом. Да и стоит ли этими знаниями забивать свою голову?

2 июля 2021

(день)

Не думала, что так трудно будет описывать происшедшее, хотя время должно уже было бы начать лечить. Правда пока целебного эффекта нет. Но теперь мое «надо» в этом «надо»: я должна, я обязана все рассказать…

После инфаркта разрушение памяти у Анечки приобрело лавинообразный характер. Она все чаще и чаще забывала текущие события, а воспоминания были перезагружены далеким, а не близким прошлым. Все, как описывает закон Рибо, закон регрессии памяти, или, как принято говорить, закон обратного развития памяти. С каждым днем мама удалялась от самой себя, себя прежней… Другие условия жизни, другое принятие их, другая адаптация, другая реальность… И как бы врачи ни считали такую реальность безумной, она ненормальная лишь в учебниках и методичках. А для человека после девяноста лет, которого спасли от инфаркта, и, вопреки прогнозам специалистов о продолжении его послеинфарктной жизни не больше двух часов, еще прожившего почти шесть лет, она совершенно нормальная.

Нормальная, но просто другая, приспособленная к тем остаткам серого вещества и нейронным связям, которые у него еще сохранились, несмотря на болезнь. Очень хочется написать оду нашему мозгу, своеобразному богу человеческого организма. Сколько мозг возится с нами с момента рождения, и даже до, помогая во всем, создавая судьбы, а в критические моменты, когда жизнь висит на волоске, пытается ее спасти!

Гениальное изобретение нашего бытия! Ему нет и не будет равных. А искусственный интеллект… на то и искусственный… Он попробует лишь догонять, но не догонит, а тем более перегонит. Это жалкие потуги для рождения полноценной копии. Но разве копию можно сравнить с оригиналом?

2 июля 2021

(ночь)

Почему мы считаем реальными даже чудеса, производимые фокусниками в цирке, почему не называем это безумием? Почему не препятствуем уходу людей в секты, в которых они живут совсем в другом мире?

Почему смиряемся с виртуальной реальностью, временами предпочитая ее всем другим? А вот причуды жизни старых людей с «новыми» особенностями мозга, к которым они приспосабливаются, пытаемся лечить, даже если человек миролюбивый, прекрасно зная, что новые нейронные связи в их мозге под воздействием этих лекарств не появятся. Зато появятся амебоподобные, аморфные призраки людей, с ватными телодвижениями, прилипшие к стульям, на которые их посадили, или безмолвно распластанные на кроватях.

Конечно, уход за такими не требует много сил. Они же почти неживые, похожие на манекены, без просьб и эмоций. Так как же не поблагодарить современную фармакологию, напоминающую укротителя диких зверей, которая делает всем хорошо: молчаще-сидящим, молчаще-лежащим, молчаще-ухаживающим, не тратящим силы на полноценный уход за больным, чего-то хотящим, чего-то желающим и переполненным эмоциями. Эмоции старикам ни к чему, особенно если у них не все в порядке с мозгами. А все ли в порядке с мозгами у «укротителей» этих «безмозглых», трудно сказать. Но они же все «над», а больные – те «под», и этим все объясняется.

5 июля 2021

(утро)

Проблема была в том, что мама до инфаркта была совершенно нормальным человеком, с которым можно было разговаривать на многие темы. И вдруг буквально за несколько часов уже ни о каких нормальных беседах не могло быть и речи. Не знаю, кому проще было адаптироваться к новым реальностям, ей или нам. Во всяком случае она практически не осознавала, что с ней произошло, а нам все было ясно. Ясно, что происходит изменение личности, к которому надо привыкать. И, не рассуждая, мы приняли все, как есть. Главное, что она была жива.

Но жизнь пока лишь теплилась в ней. И потребовались месяцы не только применения различных медицинских процедур, чтобы она ожила, но и ежесекундного ухаживания вплоть для приглашения хотя бы на час социальных помощников. Казалось, что с помощниками мне стало бы легче. Но мое медицинское образование подмечало все недостатки в их уходе за мамой. А им, видимо, так надоела их депрессивная работа, что даже час не могли усидеть на месте. Тяп-ляп, декоративно все правильно, но лишь декоративно. И все это под моим наблюдением. А как же работают они, оставаясь один на один с беспомощными людьми? Из всех приходивших квалифицированно помогала только одна. Но она не могла приходить каждый день. Из-за особенностей правил подобной работы невозможно было договориться, чтобы утром присылали одну и ту же помощницу.

А так как это были не сиделки, а социальные работники, то практически каждый час у них был расписан по секундам: от какого больного уйти, к какому прийти. Нуждающихся много, а их мало. Поэтому к нам посылали того, кто был свободен в это время. А для таких больных, как мама, очень важно, чтобы не менялись люди, контактирующие с ними. Поэтому через несколько месяцев я отказалась от «приходящей помощи», взяв почти полностью уход на себя. А когда была уже не в силах квалифицированно справляться со всем необходимым, мы переехали жить ближе к дочери, ставшей моей главной опорой, так как муж по ряду причин помогать мне почти не мог.