Иван Дроздов - ГЕННАДИЙ ШИЧКО И ЕГО МЕТОД

А вот стихи, которые прислал мне из Ижевска один из самых талантливых последователей Г. А. Шичко Николай Владимирович Январский. Стихи написал слушатель его группы.

Н. Обухов

Стихи другого слушателя из группы Н. В. Январского:

На третье или четвертое занятие я пришел с опозданием и примостился в затененном углу у заднего стола, за которым сидел заметного вида мужчина лет пятидесяти, с бакенбардами, с густой шевелюрой темных вьющихся волос. Он чем-то напоминал цыгана, и, как мне показалось, был навеселе. Наклонился ко мне, хотел что-то сказать, но затем на чистом листе раскрытого перед ним блокнота написал: «Жена привела или сам пришел?» Тут же на уголке листа я написал ответ: «Сам пришел».

Сидел он отрешенно, ни на кого не глядя, не слушая Геннадия Андреевича, временами его веки смежал сон, и он ронял голову. Несколько раз порывался еще что-то написать мне, пододвигал блокнот, но потом раздумывал и вновь погружался в меланхолическую дремоту.

Настал перерыв, и возле Шичко образовался круг его слушателей, а мой сосед подошел ко мне, представился:

— Николай Николаевич, а вас?..

Я назвал себя.

— Ах, хорошо! Иван Владимирович — это хорошо! Как ни крути, а Иван все-таки имечко первородное. Моего директора тоже Иваном зовут. Мужик хотя и трусоват и в рот секретарю райкома смотрит, а меня пожалел — на заседании парткома сказал: «Николаича лечить будем, мы за него поборемся». И хотя я уж месяц как в запое, а деньги мне платят; должность, значит, за мной держат.

Взял меня за руку, повел в глубину сквера, на лавочку. Я сказал:

— Сейчас занятия начнутся.

— Ах, бросьте! Неужели вы верите этому чудаку?

Он кивнул в сторону Шичко; тот как раз в это время выходил со слушателями из полуподвала.

— Если уж вас эта «гадость» держит...— Он крючковатыми пальцами коснулся горла, — пиши пропало! Нам с вами никто не поможет!

Николаич поморщился, как бы выдавливая из себя «гадость», которой он подзарядился с утра.

Мы сели на лавочку, и мой собеседник указал на стайку женщин, толпившуюся у другой лавочки в дальней стороне сквера.

— Вот они... — показал на них Николаич. — Там мама моя и жена. Они меня привели сюда. Что ж, говорю я им, схожу еще и сюда, послушаю Шичко, о котором кричат на всех углах: «Чудодей!.. Избавитель!..» Прослушаю все десять занятий, а потом — как врежу! Напьюсь до красных мальчиков. Чтоб уж больше никуда не водили.

Склонил голову над коленями, замолк. И молчал долго. Шичко увел своих слушателей в полуподвал, а я не торопился идти на занятия; мне было интересно слушать моего нового знакомца, хотелось выяснить, кто он, как думает жить дальше.

Без нажима я заметил:

— Будто бы избавляют. В прошлой группе двадцать человек было, восемнадцать избавилось.

— А двое?

— Двое будто бы снова запили. Не сумел, значит, Шичко пронять их. Вроде бы интеллект у них слабоват. Не поддаются.

Николаич вздрогнул, распрямился.

— Интеллект, говорите? И у меня, выходит, тоже того... котелок слаб...

Стукнул себя кулаком по голове.

— А я, между тем, — инженер-изобретатель. И директор говорит: «Мы за него бороться будем». Значит, не дурная у меня голова. Ах, бросьте вы демагогию разводить! Не захотел человек бросить пить — и не бросил. А я вот хочу пить, хочу, слышите!

И он снова замолчал. И низко уронил голову и уже, как мне показалось, дремать начал, но вдруг оживился:

— Дружок у меня — тоже алкоголик. Умер недавно. Так мать его говорит соседке: «Жалко, конечно, сын он мне, первенец, да, слава богу, отмаялся и других отмучил».

Вздохнул глубоко, схватил меня за локоть:

— Страшно-то как! А?.. Человек помер, а мать родная говорит: «Слава богу... отмучил».

Я потянул его за руку, и мы пошли на занятие.

Николаич на этот раз внимательно слушал Геннадия Андреевича. И когда после занятий мы расходились по домам, он вызвался проводить меня до гостиницы и по дороге все пытал:

— Вы в самом деле верите в избавление? А вы что — крепко зашибаете? И давно?

Я решил не раскрывать ему своих истинных намерений, а сказал:

— Не то, что увлекаюсь, а так, попиваю «культурненько».

— И попивайте! Если вы пьете в меру — пейте на здоровье. Ведь не мешает же!