Вадим Мелик-Нубаров - Очищение и оздоровление организма. Энциклопедия народной медицины

Итак, приступим.

С детства помню: когда хотелось кому-то добра, у меня странно грелись ладони. Ощущение было приятным, но я не придавал ему какого-то значения. Потом научился прикосновением пальца к пульсирующей точке унимать у себя зубную боль (зубами я страдал чрезвычайно, потому что, обожая свою маму, услышав ее просьбу перерезать чем-нибудь медную проволоку, тут же просто перекусил ее, и зуб, естественно, треснул). Потом заметил у себя странное любопытство к всевозможным народным способам лечения болезней.

Вот один из самых ярких случаев. В начале журналистской деятельности я работал корреспондентом в районной газетке и снимал чистую комнатку в уютном деревенском доме. Хозяйка дома (назовем ее тетей Дарьей) имела украинские корни, царскую осанку и прическу, как у царицы, выглядевшую золотой короной. Однажды она мне рассказала, как ее дочь (у ребенка которой я к тому времени уже стал крестным) в далеком детстве ночью вдруг заплакала и проснулась. У нее, оказалось, был сильный жар, и встревоженная мать, замотав дитя в одеяло, помчалась в больницу. Там кто-то сбегал за врачом, но эскулап, осмотрев ребенка, пришел к заключению, что это сибирская язва, и показал матери на странную синюю извилистую линию, которая от красной точки в ладошке девочки потянулась вверх, до локтевого сгиба и, оставив там такую же красную точку, понеслась дальше к плечевому суставу.

— К утру эта линия дойдет до сердца, и девочка умрет, — жалея, сказал врач. — Не убивайся, здесь ничего сделать нельзя. Бог дал — Бог взял…

Но Дарья, отмахнувшись от дурака, рванула в ночь через город и полями к деревеньке, в которой, поговаривали, жила некая бабка. Бабка впустила ее в избу, поглядела на ручку девочки, полезла в свои мешочки, достала жменю гороха, пожевала его и, положив образовавшуюся кашицу в детский кулачок, долго держала его в горсти и шептала, раскачиваясь, какую-то молитву. Плачь ребенка становился все тише, постепенно сменился всхлипываниями, а когда девочка заснула, бабка уложила ее и выпроводила мать.

— Ступай, нечего тут высиживать. Утром придешь и заберешь свою дочку.

Как дождалась Дарья утра — представить себе не могу. Домой она, конечно, не ушла, просидела в поле у стога соломы. А когда хорошо уже рассвело, осмелилась вернуться в избу. И там бабка показала ей руку девочки, уже без синей полосы и красной точки в локтевом изгибе. В кулачке спокойно спящего ребенка под разжеванным горохом бледнела первая красная точка и оставался короткий обрывок бледно-голубой линии.

А дня через три на улице встретилась Дарья с эскулапом, и тот, потупив взор, участливым шепотом спросил:

— Ну что, схоронила дитя?

Хотя меня и интересовали подобные неожиданные случаи и я даже куда-то записывал интересные рецепты, но использовать их — не использовал. Да и не было у меня тогда никаких пациентов, и в мыслях не появлялось, что буду кого-то лечить. Но один такой оригинальный способ лечения впервые в жизни мы провели именно с Дарьей. И получилось это довольно забавно.

Как и полагается, у тети Даши был супруг. Такая яркая личность не могла оставаться одинокой. Муж ее (назовем его дядей Петей: для меня, тогда юного, только что отслужившего, все более или менее взрослые люди делились на дядь и теть)… ну так вот, муж ее был мужчиной оригинальным. Чем? Во-первых, осанкой он не уступал свой жене, и хоть ростом особо не вышел и на голове вместо короны носил поредевший и поблекший ежик, но некая порода в нем чувствовалась. Он никогда не повышал голоса, не произносил нецензурных слов и дикцию имел артистическую, хотя был таким простым рабочим, что проще некуда. Одевался он всегда чисто и опрятно, и подозреваю, что заслуга в том не только его жены, — не раз видел, как мужик отпаривает свои брюки и аккуратно расправляет воротник и рукава, вешая сорочку в платяной шкаф.

А во-вторых… Он пил запоями, как многие вокруг, но ни разу я не видел его даже пошатывающимся. Только напряженно-ровная походка выдавала в нем стадию крайнего опьянения. Кстати, на работу и с работы он ездил на велосипеде, и езда, когда он был в известном состоянии, была такой же строго целенаправленной. Но когда одуревший от водки бедолага, спрыгнув с рамы, входил в калитку, то тут же ронял велосипед и падал без памяти. И тетя Даша, как-то не слишком уж серьезно ворча, затаскивала его в дом и укладывала на кровать. Она мне рассказала, что однажды, рухнув таким образом, дядя Петя ударился лбом о край ступени и рассек его, да так, что кожа, как скальпированная, задралась кверху и обнажилась лобная часть черепа. Запаниковавшая было жена быстро взяла себя в руки: бежать куда-то и звать на помощь некогда, телефона нет, надо самой что-то придумать. И вмиг придумала: понеслась на кухню, натолкла ножом луковицу и с ней в жмене выскочила обратно. Отрезвевший от удара дядя Петя, осознав свою беспомощность, спокойно сидел на земле, ожидая скорого конца. И жена с решительностью львицы шмякнула ему на окровавленный череп луковую кашицу и ничтоже сумняшеся натянула сверху кожу, закрыв разрыв.

— Он тут же отключился. Потерял сознание. Но я знала, что от лука не умирают, поволокла его к кровати, там туго перевязала лоб и пошла в огород, переживать. И что? Вон, живой бегает, даже шрама не осталось.

Впрочем, поскольку запойные процедуры хозяина не нарушали общего покоя в доме, а я днем работал, вечерами гулял и всего этого безобразия просто не замечал, жизнь моя у них продолжалась без каких-либо проблем.

Кстати, хоть это и не имеет какого-то значения, но в свое время дядя Петя сидел тоже, как и многие вокруг. Как-то на крыльце, оглаживая свою раздобревшую дворнягу, он мечтательно произнес:

— О, какая ты стала, Альма. Котлеты бы из тебя вышли отменные…

И, заметив недоумение в моих глазах, пояснил:

— Мы в Сибири, бывало, и собак ели. Сначала с голоду, а потом понравилось. Вкусно очень…

Кстати, у них была и яркая пятнистая кошка, которая ходила в поля мышковать, а принеся добычу, обязательно клала угощение к ногам собаки. И тут начинался театр. Собака нюхала мышь и в гордом стеснении задирала голову, кошка же подкладывала добычу еще ближе, и после нескольких таких предложений собака сдавалась, аккуратно отгрызала половинку порции и проглатывала. И тогда кошка набрасывалась на оставшуюся часть. Таким образом, все оставались довольными. О, стоило бы посмотреть, как они знакомили друг друга с новорожденными щенятами и котятами, поднося их друг к другу по одному, с обнюхиваниями, облизываниями…

Впрочем, речь не о том.

Ну так вот. Однажды, придя домой в обеденный перерыв, я увидал тетю Дашу необычайно взволнованной. Она мне прошептала, кого-то таясь и в большой тревоге: