Интернет-издание Вэб-Центра «Омега» Москва 2000 - Православная педагогика. Сборник статей. Выпуски 1-3

* * *

Меня часто беспокоит напуганное, враждебное отношение детей к миру, ко всему, что нас окружает. Мир, в котором мы живем, кажется нам падшим, греховным, одержимым бесовской злобой, и он действительно такой. Но постепенно складывается мнение, что если мир идет к концу, то нам надо к нему питать вражду и бояться.

Но Церковь миру не враждебна. Это и отличает новозаветную Церковь от ветхозаветной. Мир воюет с Богом и Церковью, а наша задача ответить ему не враждой в духе Ветхого Завета («око за око, зуб за зуб»), но миром и молитвой за него. А о боязни Апостол Иаков так говорит: «Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия» (2 Тим. 1, 7). И еще: «Если Бог за нас, кто против нас?» (Рим. 8, 31) Чувствуете отношение, с которым взирали первые христиане на образ сего преходящего мира? «Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр. 22, 20) Они ждали прихода Христа, а мы, увы, более говорим о приходе Антихриста.

* * *

Яркий пример псевдоправославного настроения. Пишет раба Божия в редакцию «Православной беседы»: «Детям на уроке в школе задали темой сочинения „Что бы я сделал, если бы был волшебником“. — Вы только подумайте, какая удивительная тема! Какой простор для доброй детской души, чающей подарить что-то миру, поделиться с другими своей теплотой. Но что пишет эта ревностная не по разуму мамаша? Она с восторгом пересказывает тщательно воспитанную в дочери псевдодуховную и абсолютно недетскую реакцию: „Я не хочу быть волшебником! Все волшебники — колдуны, а колдовство христианам запрещено!“»

О чем говорит в этот момент ребенок? Стойко исповедует свою веру? Да нет, это вовсе не та принципиальная исповедническая позиция, которую силится отыскать мать в словах своей дочери. Это совершенно безответственная, даже трусливая реакция, облеченная во внешне благочестивую форму. Это приговор матери, отобравшей у ребенка его невинное детство. Понимаете, если сказать детям о том, что все волшебники — колдуны, а эльфы и гномы — бесы, то при этом нельзя достигнуть ничего другого, кроме как подорвать их душевные силы. От этого их идеалистическое детское видение мира мгновенно не изменится на взрослое. Просто в сознании будут разрушены их детские категории добра и зла, борьбы, преодоления, улучшения мира. Им станет просто лень что-либо придумывать, о чем-либо мечтать. Ну зачем, право, попусту тратить время, если волшебство возбраняется, а реальных возможностей нести радость в мир нет? То есть рассуждать-то они, возможно, станут и по-взрослому, а внутри души — пустота. Та пустота, которая по мере взросления скорее всего заполнится цинизмом, отрицанием на этот раз и маминых ценностей.

* * *

Мы пытаемся оградить ребенка от дурного влияния, и это правильно. Но в этом стремлении мы заходим слишком далеко — мы ограждаем ребенка вообще ото всех, и он остается совершенно один. Мы запрещаем ему дружить во дворе, в школе, и все это время стараемся пристроить ребенка туда, где он сможет дружить «безопасно». Так, в конечном итоге, мы доходим до православной гимназии, и, увы, здесь нас тоже поджидает разочарование: оказывается, что и здесь есть такие дети, с которыми ни в коем случае дружить нельзя.

* * *

Мы учим детей, что земная жизнь есть подготовка к жизни вечной. Но ведь подготовка, а не ожидание! Жизнь — это деятельность, созидающая и преобразующая работа. Иначе она становится похожей на томительно-напряженное ожидание в очереди к зубному врачу: «Боже мой! Когда же все это кончится!»

* * *

Наши дети панически боятся ошибок. Это наверняка происходит от непонимания ими сути греха. Они путают свои неизбежные на первых порах «рабочие» ошибки с грехами и потому жить боятся. Расскажите им притчу о талантах! Дайте понять, что Господь не ждет от них с первых шагов какой-то по-особенному выверенной и безошибочной жизни. Использовать таланты, отдав их в торговлю, это риск. Риск ошибиться и потерять все. Но Господь отдает предпочтение именно такому рискованному решению, а не безопасной возможности зарыть имеющийся талант в землю.

Разговор пойдет о проблемах православной школы. Для многих приходов встает вопрос о создании такой школы, для многих священников не ясно, благословлять ли им своих прихожан отдавать детей в такие школы или, как их называют, «гимназии» (хотя название это совершенно условное) или, наоборот, всячески отговаривать от этого неосторожного шага, так как многие родители уже «обожглись» на таких школах.

Я, к сожалению, не слишком хорошо знаком с другими гимназиями, поэтому речь пойдет об опыте нашей школы — православной общеобразовательной школе Свято-Владимирского учебного центра. Но я уверен, что многие проблемы, с которыми мы сталкиваемся, — общие.

Дело в том что, создавая так называемые православные гимназии, мы не осознавали, да и теперь еще не до конца осознаем, что мы включились в создание совершенно новой школы (системы школьного воспитания), аналогий с которой нет в истории педагогики. Поэтому с таким величайшим трудом эти школы создаются, и поэтому они и очень быстро распадаются, так как, не осознав этого и не начав решать кардинальные проблемы по-новому, ничего невозможно сделать — многие старые привычные формы просто не действуют, и школа перестает существовать или перестает быть православной. Новизна и необыкновенность православной школы заключается в том, что эта школа начала мыслиться как церковная, т. е. имеющая своим основанием те принципы, которые заложены в жизни самой Церкви и конкретно в жизни прихода. Поэтому те школы, которые выросли из прихода, существуют неразрывно с приходом — эти школы держатся, укрепляются; а те школы, которые возникли в стороне от прихода, только с привлечением священника, так сказать, возникли из идеи, — эти школы в основном распадаются или едва существуют (я повторяю, что недостаточно хорошо знаю жизнь других школ, поэтому могу ошибиться).

Что мне кажется принципиально новым в церковной школе? Это отсутствие барьеров.

Школа как структура строится по нескольким уровням:

 администрация,

 учителя,

 дети,

 родители.

И между всеми уровнями строятся определенные барьеры, которые, с одной стороны, помогают администрации, учителям управлять учениками и родителями и при необходимости очень хорошо от них защищаться, с другой, конечно, делают школу сферой отчуждения, где ученик всегда в оппозиции к учителю, учитель к администрации, а в свою очередь администрация в оппозиции ко всем без исключения родителям. Эти барьеры являются основным дисциплинарно-педагогическим управленческим инструментом школьной системы. Так вот, православная школа сознательно или бессознательно пошла на слом этих барьеров, так как мы все — и учителя, и ученики, и родители — члены единой Церкви (а у нас — и единого прихода), и у всех нас Единый Учитель — Христос. И для православной школы это стало настоящей радостью и главной трудностью, которую многие не смогли преодолеть или даже осознать.