Кристофер Макдугл - Рожденный бежать

Брэмбл проиграл в голове весь сценарий. Он представил себе некое племя первобытных гоминидов [57] Семейство отряда приматов; включает как ископаемого человека, так и современных людей. : все как один коренастые, проворные и могучие. Ловко пробираясь между деревьями, они низко пригибаются — для безопасности.

И вот однажды вперед выходит ничем не примечательный худенький сын с впалой грудью, едва ли крупнее женщины, и делает себя мишенью для тигра, разгуливая не таясь. Он слишком хрупок, чтобы сражаться, слишком небыстр, чтоб убежать, слишком слаб, чтобы привлечь подругу, которая родила бы ему детей. По логике он обречен на вымирание, и все же каким-то образом это убожество становится родоначальником всего человечества, тогда как его более сильные и проворные братья бесследно сходят со сцены истории.

Эта гипотетическая зарисовка представляет собой довольно точное описание загадки неандертальцев. Большинство считает их нашими предками, тогда как в действительности они были параллельным видом (или, как еще говорят, подвидом), который состязался с Homo sapiens в борьбе за выживание. «Состязался», как ни странно, это мягко сказано; неандертальцы превосходили нас во всем. Они были сильнее, крепче и, вероятно, сообразительнее: их мышцы были сильнее и больше, кости крепче, данная им от природы защита от холода была совершенной, и, как указано в документации на ископаемые останки, объем их мозга был больше. Неандертальцы были феноменально одаренными охотниками, искусными оружейниками и, вполне вероятно, заговорили раньше, чем мы. У них было огромное преимущество на старте в гонке за доминирование в мире; к тому времени как первые Homo sapiens появились в Европе, неандертальцы уже уютно обосновались там примерно за двести тысяч лет до того. Если вам пришлось бы выбирать победителя между неандертальцами и ранними нами, вы целиком и полностью выбрали бы неандертальцев. Но тогда… где же они?

Менее чем через десять тысяч лет после прихода Homo sapiens в Европу неандертальцы исчезли. Как это случилось, никто не знает. Единственное объяснение: некий таинственный Х-фактор даровал нам — более слабым, глупым и хлипким — преимущество в вопросах жизни или смерти перед «звездным составом» ледниковой эпохи. Это не было силой. Не было и оружием. Не было интеллектом.

А не было ли это способностью бегать? Брэмбл был потрясен. Неужели Дэвид и в самом деле что-то открыл?

Способ выяснить это был только один: добраться до сути.

— Вначале я скептически отнесся к Дэвиду, причем по той же причине меня поддержали бы и большинство морфологов, — позднее признался мне доктор Брэмбл. — Ведь морфология в основе своей — наука о «конструировании наоборот». Она изучает, как тело «смонтировано», и пытается выяснить, как оно должно функционировать. Морфологи знают, к чему присматриваться в быстро движущейся машине, а человеческое тело ну никак не соответствовало никакой спецификации. И чтобы понять это, надо было лишь наблюдать за своими задницами.

— Во всей истории существования на земле позвоночных — подчеркиваю, во всей истории — люди единственные бегающие двуногие, у кого нет хвоста, — скажет впоследствии доктор Брэмбл. — Бег — это просто управляемое падение, а тогда как же вы рулите и удерживаетесь от того, чтобы не шмякнуться в грязь лицом без утяжеленного руля вроде хвоста кенгуру?

— Вот что заставило меня, как и других, отказаться от идеи, что люди эволюционировали в качестве бегающих животных, — пояснил Брэмбл. — И я поверил бы в эту историю и остался скептиком, если бы вдобавок не был хорошо подкован в палеонтологии.

Вторичная экспертиза окаменелостей, проведенная доктором Брэмблом, позволила ему сравнить, как за несколько тысячелетий изменился «чертеж» человека, и сверить его с другими конструктивными решениями. И прямо с летучей мыши он начал находить несоответствия.

— Вместо того чтобы просмотреть традиционный список, как это делает большинство морфологов, и отметить галочкой пункты, которые и ожидал увидеть, я стал сосредоточиваться на аномалиях, — рассказывал Брэмбл. — Другими словами, что там есть, чего там быть не должно?

Первым делом он разделил животное царство на две категории: бегунов и ходоков. Лошадей и собак он отнес к бегунам, свиней и шимпанзе — к ходокам. Если люди были сконструированы, чтобы большую часть времени ходить, а бегать лишь в случае крайней необходимости, то наши механические части должны достаточно точно соответствовать таким же частям других ходоков.

Идеально было начать с простых шимпанзе. Они не только классический пример ходячего животного, но к тому же и наш ближайший современный родственник; после более чем шести миллионов лет раздельной эволюции у нас с шимпанзе по-прежнему на 95 процентов одинаковая последовательность ДНК. Но чем мы с ними различаемся, заметил Брэмбл, так это ахилловым сухожилием, которое соединяет заднюю часть голени с пяткой: у нас оно есть, у шимпанзе — нет. У нас совершенно разные ступни: у нас они вытянутые, у шимпанзе — плоские. Пальцы ног у нас короткие и прямые, что способствует бегу, тогда как у шимпанзе они длинные и расходящиеся, что гораздо больше удовлетворяет ходьбе. А теперь сличим то, чем оканчиваются наши спины внизу: нам досталась здоровенная gluteus maximus — большая ягодичная мышца, у шимпанзе же ее фактически нет. Затем Брэмбл приступил к пристальному рассмотрению малоизвестного сухожилия, проходящего за головой и называемого выйной связкой. У шимпанзе выйная связка отсутствует. Нет ее и у свиней. А знаете, у кого она есть? У собак. У лошадей. Ну и у человека.

Да, это запутывало дело. Выйная связка нужна лишь для обеспечения устойчивости головы в то время, когда животное быстро движется; если вы ходок, вам она не нужна. Крупные попы необходимы только для бега. (Убедитесь сами: стисните ягодицы и походите некоторое время по комнате. Эта часть тела будет оставаться мягкой и толстой и напряжется и сделается твердой, только если вы перейдете на бег. Задача ягодичной области — при движении не дать инерции верхней части туловища опрокинуть вас лицом вниз.) Аналогичным образом ахиллово сухожилие не играет совершенно никакой роли при ходьбе, поэтому-то у шимпанзе его нет. Нет его и у австралопитеков, нашего полуобезьяноподобного предка, жившего четыре миллиона лет назад; признаки наличия ахиллова сухожилия начали появляться только спустя два миллиона лет у Homo erectus — человека прямоходящего.

Далее доктор Брэмбл повнимательнее присмотрелся к черепам и испытал потрясение. Здорово! Здесь что-то теплится! Задняя часть черепа австралопитека была гладкой, но когда он обследовал Homo erectus, то обнаружил неглубокую бороздку выйной связки. Окруженная таинственностью, но очевидная временная шкала уже начала вырисовываться: по мере того как человеческое тело со временем изменялось, оно приобретало главные характерные черты бегающего животного.