Аллен Карр - Легкий способ бросить пить

Как можно оценить эту сцену по человеческим стандартам? Мы не можем сказать, храбро или трусливо вела себя мышь, убегая. Помните, что кошка для мыши – как динозавр для нас. Я думаю, что мышь очень храбро противостояла кошке. Но на самом деле это не храбрость, а инстинкт. Первым естественным инстинктивным желанием мыши было убежать. Когда это стало невозможным, мышь последовала следующему естественному инстинкту и постаралась защититься, изобразив готовность к нападению. И тем спасла свою жизнь.

Мне было стыдно, что моя кошка отступила. Нет лучшего доказательства тому, что все хулиганы – трусы. Но на самом деле с ее стороны это была не большая трусость, чем со стороны мыши – храбрость. Кошка была сыта и не стала бы голодать, если бы не поймала мышь. Тогда зачем рисковать, сколь бы мал ни был риск? Ее действия были не большей трусостью, чем наши, когда мы пытаемся увернуться от укуса осы или пчелы. Здравый смысл подсказывает нам избегать его.

Мы используем выражение типа «храбрый как лев». Львы не храбры. Они инстинктивно охотятся на виды, наименее способные причинить им вред, и выбирают самое слабое животное в стаде. Они не испытывают мук совести, набрасываясь на жертву всей стаей. Только когда добычи мало, лев будет охотиться на более опасных животных, например жирафа или буйвола, – страх голода пересиливает страх получить рану.

В животном мире нет таких понятий, как храбрость или трусость. Есть только инстинкт самосохранения. Вы можете возразить, что животное, с риском для жизни защищающее своих детей, демонстрирует храбрость. Но так может показаться, только если мы будем оценивать ситуацию по собственным стандартам. Мать-природа позаботилась не только о том, чтобы гарантировать выживание индивидуума; хотим мы того или нет, она снабдила нас также инстинктом выживания вида. Пример тому – инстинкт защиты своей семьи. Еще один пример – сексуальное влечение. Хотя его удовлетворение может быть приятным, его цель – размножение. В некоторых случаях инстинкт размножения преобладает над инстинктом выживания. Примером может служить смерть лосося после нереста. Когда вы в следующий раз будете жаловаться, что жена чуть не оторвала вам голову, лучше порадуйтесь, что вы не самец богомола. У них самка после спаривания буквально откусывает самцу голову.

Вас могут возмутить эти сравнения, потому что вы считаете, что человеческая раса находится на значительно более высокой ступени развития по сравнению с дикими животными. Кроме того, идеалы, к которым мы стремимся, настолько благородны и истинны, что их невозможно оспаривать. Я тоже страдал от этого заблуждения большую часть жизни. Но давайте рассмотрим факты. Позвольте мне в качестве примера привести себя.

Большую часть жизни меня преследовало убеждение, что я трус. Думаю, что моим одноклассникам и коллегам будет сложно в это поверить. Как может быть трусом чемпион по боксу и бесстрашный игрок в регби? Но дело именно в этом – я не был бесстрашен, наоборот, я жутко боялся. В детстве мне внушили, что мальчики должны быть бесстрашны, для них естественно вести себя агрессивно и получать удовольствие от драк. Ни один голливудский вестерн или военный фильм не обходится без драки в баре, и все участники имеют такой вид, как будто это доставляет им удовольствие. Это было бы понятно, если бы они дрались с врагами, но обычно это свои бьют своих. В английских военных фильмах молодой офицер-летчик мечтал «накостылять фрицам». Известно, что средняя продолжительность участия английского летчика непосредственно в боевых действиях составляла три недели. Я тогда думал, что с радостью упущу возможность «накостылять фрицам», если это будет означать, что они не смогут накостылять мне. К счастью, мне было всего семь лет, поэтому мне не пришлось выполнять свой долг. Если меня задирал другой мальчик, мне не хотелось драться с ним, я, как мышь, поступал инстинктивно: мне хотелось убежать, даже если этот мальчик был меньше меня. Мне было понятно, что я ненормальный и к тому же трус.

Так почему же я стал чемпионом по боксу? Уверяю вас, что естественная агрессия тут ни при чем. Я просто скрывал свой стыд. Я ненавидел бокс, но страх получить травму уступал страху перед тем, что все мои друзья поймут, что я трус. Почему я стал бесстрашным игроком в регби? Я им не был. Я так и не избавился от страха. Каждый раз, когда я головой вперед бросался кому-то под ноги, я ожидал, что сломаю себе шею. В первый раз я должен был представлять нашу школу в игре с нашими основными соперниками. Я уклонился от перехвата мяча, что стоило нам победы в матче. Мой трусливый поступок был очевиден и игрокам, и зрителям, но никто его не упомянул. Мне вообще никто не сказал ни слова, и вынести это было тяжелее, чем любую физическую травму, которую я когда-либо получал на ринге или на поле. Говорят, что «герой умирает один раз, а трус переживает тысячу смертей».

Этот случай доказал мне правильность поговорки, и с тех пор я больше так не делал. Это и принесло мне репутацию бесстрашного игрока. Вы можете сказать, что я отнюдь не был трусом и действовал очень храбро, если, несмотря на испытываемый страх, занимался боксом и играл в регби. Когда-то я соглашался с такой оценкой. В конце концов, разве суть смелости не заключается в том, чтобы преодолевать страх? Если кто-то совершает храбрый поступок, но при этом не испытывает страха, это вряд ли можно назвать храбростью. «Глупцы бегут туда, куда боятся ступить ангелы» [15]. Но был ли я действительно храбрым? У меня был выбор из двух зол: страха получить физическую травму и страха обнаружить трусость, которую я в себе видел. Было ли храбростью выбрать меньший из двух страхов? Нет, я просто проявил благоразумие. Многие попытаются поспорить и с фразой «Мне никогда не хватало смелости уклониться от очередной подножки противника». Это же противоречие! Разве для того, чтобы тебя не сбили с ног, нужна смелость? Я сейчас объясню. Теперь я понимаю, что не был ни храбрым, ни трусливым. Настоящая проблема заключалась в промывании мозгов фальшивыми принципами «разумного» человечества, которые противоречили моим природным инстинктам и вызывали сомнения и замешательство. И в наши дни детей дразнят «трусишками», словно бояться – это преступление, а не природный инстинкт, необходимый для выживания.

Значит ли это, что, по моим представлениям, для людей не существует понятий храбрости или трусости? Пытаюсь ли я утверждать, что мы не отличаемся от диких животных? Нет, у нас есть высокоразвитый мозг, который позволяет нам запоминать, а следовательно, учиться на наших ошибках. Поэтому мы можем использовать накопленный опыт для решения новых проблем. Но это знание должно использоваться для подкрепления природных инстинктов, а не для того, чтобы противоречить им и запутывать их двойными стандартами. Поясню это на примере.