Иван Гончаренко - Собачья служба. Истории израильского военного кинолога

Поток людей устремляется к выходу. Медленно-медленно, с чувством вины, что они продолжают жить, оставляя своих детей под этими серыми камнями, которые никогда не изменят цвет скорби и печали и никогда не превратятся больше в простые камни. И каждый несет груз этих камней с собой, за пределы кладбища. Но понемногу молчание сменяется звуком голосов. Жизнь продолжается. Мы начинаем говорить о настоящем, строим планы на завтра и даже неловко смеемся, чтобы хоть как-то развеять грустную атмосферу.

Откуда берутся эти камни? Кто их создает? Хватит! Прекратите! И ведь это настолько странно и непонятно, что в нашей стране именно эти камни останавливают смерть. И мой внутренний голос не дает покоя. Мы готовим эти камни. Обтачиваем их до нужной формы, нужных размеров и готовы принести их на Хар Херцель столько, сколько нужно для нашей маленькой страны, окруженной врагами.

Я очень отчетливо помню тот день. Мы переходим через границу, два часа дня. Жара, тишина и горы. И шаги бойцов: они уже давно обточили свои камни, обмотали их бумагой для подарков и оставили у входа своих домов.

Неужели мы остались живы? Или что-то в нас все-таки погибло? Те же песни по радио — самые красивые песни Израиля звучат в этот день. И кондиционер в машине не работает. И людской поток не иссякает.

Но скоро настанет вечер, и День Независимости, следующий за Днем Скорби, озарит радостью наши грустные лица [24] День Независимости — Йом а-Ацмаут — отмечается в честь провозглашения Государства Израиль. Это событие произошло 14 мая 1948 года (5 ияра 5708 года). Дню Независимости предшествует День памяти солдат, павших в войнах Израиля, и жертв террора. День празднования Независимости приходится на ближайший к 5 ияра вторник, среду или четверг. Вначале с утра и до вечера отмечается День Памяти, а с вечера начинается празднование Дня Независимости. Резкий переход между двумя важными израильскими датами, столь кардинально отличающимися друг от друга, неслучаен. Только в Израиле глубокая скорбь моментально сменяется огромной радостью. Это сочетание напоминает израильтянам, что свобода не достается людям даром: ее оплачивают огнем и кровью. . Начнется праздник. Многие говорят, будто это чудо, что Израиль продолжает существовать. Я не согласен с ними. Это не чудо, это — тысячи камней, которые мы готовы принести, обработанными, обтесанными по величине и размерам, ради будущего этого красивого Народа, в этой чудесной стране, на этой Святой Земле, обещанной нам Богом тысячи лет назад.

Иногда прошлое, которое, казалось бы, безвозвратно ушло, неожиданно врывается в нашу жизнь. Жизнь будто играет с нами в какую-то игру по одной ей ведомым правилам. И после этой игры человек не понимает, выиграл он, проиграл или сыграл вничью. А может, она таким образом пытается нам помочь доиграть, доделать, досказать то, что мы должны были совершить еще тогда, в прошлом?

Вот такой эпизод я пережил в самом конце своей службы, за месяц до ее окончания. В подразделении меня попросили сопроводить бойца на одну из баз на юге страны. Он выходил на боевое задание в первый раз, и нужно было помочь ему освоиться на базе, показать окрестности. Когда задание было выполнено и я с водителем возвращался назад, мы остановились на одной из автозаправочных станций. Пока водитель заправлял автомобиль, я заметил недалеко стоящую машину с армейскими знаками. Возле нее стояло несколько ребят, держа на поводке пса. Я сразу однозначно понял, кто они.

В Окец собак, которые по своему возрасту, болезням или ранениям не могли выходить на операции, передавали в другие армейские подразделения. И особенно в те части, которые несли охрану военно-воздушных баз. Территории там огромные, и собак требовалось много.

И тут прошлое мгновенно дало о себе знать. Перед моими глазами встал мой первый четвероногий напарник Грайф, с которым я прослужил всего два месяца. К сожалению, потом он повредил лапу и был признан непригодным для службы у нас. И в итоге был передан как раз в такие охранные части ВВС. Первое время было очень тяжело. Я успел привязаться к этому большому черному лохматому псу. Когда мне сообщили, что его заберут с базы, у меня на глазах даже слезы выступили. Психологического дискомфорта добавлял и тот факт, что я только начал проходить кинологическую подготовку — и тут такая неприятность.

Но время лечит. Мне выдали другую собаку — Талью, и включилась эффективная армейская терапия: многочасовые тяжелые тренировки, занятия, а потом и боевые задания. Времени и сил на какие бы то ни было переживания просто не оставалось. С тех пор Грайфа я не видел и не слышал о его судьбе. Успокаивало лишь то, что к нашим собакам в других частях относились очень хорошо, берегли.

И вдруг я вижу людей, которые, вполне возможно, могут знать о Грайфе. Казалось, ноги сами направили меня к стоящему неподалеку автомобилю. Я поздоровался с ребятами. Спросил, откуда они. Те назвали базу неподалеку от этой автозаправочной станции. Погладив стоявшую рядом с ними собаку, я уже просто не мог не начать этот разговор, стараясь придать ему шутливые интонации:

— А я тоже подарил свою первую собаку одной из баз ВВС.

Солдаты рассмеялись и спросили:

— А как зовут твою собаку?

Я ответил:

— Грайф.

А сам внутренне замер.

Парни переглянулись и удивленно переспросили:

— Грайф?! Серьезно, Грайф? Черная большая голландская овчарка?

О Господи, неужели они знают Грайфа?! Из десятков баз, куда его могли направить, мне сейчас встретились военнослужащие именно с его базы?! Я взволнованно попросил еще раз описать собаку, которую они называли Грайфом. Последние сомнения отпали. Это была она — моя первая собака в Окец !

Я уточнил, насколько далеко находится база.

— Сорок минут езды, — последовал ответ. — Мы как раз туда едем.

Я посмотрел на часы. У меня оставалось еще свободное время. Судьба радушно предлагала поучаствовать в ее игре. Я подошел к нашему водителю и спросил, готов ли он мне сделать одолжение и окунуть меня в прошлое, чтобы я смог встретиться с одним из лучших моих друзей, которого не видел больше года. Водитель ответил, что проблем с этим нет. Поедет. Честно говоря, в таком ответе я и не сомневался. Судьба на то и Судьба, против нее ничего сделать не можешь.

И вот мы уже несемся по шоссе вслед за машиной ВВС. Каждый оборот колес приближал меня к моему другу из недавнего прошлого, приближал к Грайфу. Десятки вопросов роились, жужжа в голове, как пчелы в улье, Как произойдет встреча? Что я ему скажу? Как он поведет себя? Я поймал себя на мысли, что думаю о своей первой собаке как о человеке. Человеке, которого я как бы предал. Точнее, он мог подумать, что я его предал. И от этого на душе было неспокойно.