Светлана Гладыш - Собаки на фронтах Великой Отечественной

Грохотали, поднимая несусветную пыль, танки, спешившие на передовую, а в городе оставались госпиталя и тыловые части. Велик соблазн немедленно занять уцелевшее здание, да нельзя. Пока не появится на доме табличка: «ПРОВЕРЕНО — МИН НЕТ».

До войны горожане гордились центральным сквером, утопающим в зелени. Немцы вырубили все деревья, вытоптали траву и цветы, а отступая, окончательно превратили скверик — как, впрочем, и весь Полоцк — в руины.

Машины одна за другой подвозят раненых прямо с передовой. Носилки спешно выгружают, переносят в скверик вблизи двухэтажного каменного особняка — там еще вчера находился немецкий госпиталь — и бережно опускают на землю, выискивая относительно ровное место среди груды камней, кусков железа. Ходячие с помощью санитаров усаживаются на глыбы камня и кирпича. Полуденный зной вносит свою лепту в страдания людей. Беспощадное солнце и марево пыли, которая мерзкой порошей оседает на лицах, забиваясь в глаза и уши. Главный врач — худощавый подполковник — нервно вышагивает между «сквериком» и шоссе: «Ну где же они?!» Наконец, из-за поворота вынырнул грузовик, круто развернулся, исчезнув на миг в облаке пыли, и тормознул. Откинув борта, попрыгали на землю солдаты с собаками: взвод минеров 37-го отдельного батальона 1-го Прибалтийского фронта во главе с командиром Диной Волкац прибыл к месту назначения.

Четвероногие специалисты немедленно приступили к разминке. За собаками с непосредственным детским любопытством наблюдали медики и раненые, никому из них не довелось встретить на войне собак-минеров. Какие они, эти необыкновенные легендарные собаки? Оказывается, самые обыкновенные: шалят, лают, беззлобно ухватывают товарища за подвернувшийся хвост. Собаки как собаки, да не совсем. Вот сладко потянулась рыжая овчарка. Опустив голову на вытянутые передние лапы, она зажмурилась, высоко задрав хвост. Это — Дина Рыжая. На ее боевом счету и противотанковые ЯМ-5, упрятанные в землю, и отвратительные «эски» — прыгающие мины. Такой стаканчик, начиненный шариками, разрывается в воздухе, укладывая все вокруг в радиусе 50 метров. Старшина Гирин, получивший Дину после гибели Пальмы, воспитал вторую Пальму, достойную имени первой любимицы. Рядом с ними поставила передние лапы на плечи ефрейтору серебристо-серая собака. Озорница старательно умывает лицо запыленного человека, а он, хохоча, пытается увернуться от улыбающейся собачьей морды. Дина-2 и Василий Ненашев.

Именно эта серая овчарка самостоятельно подорвала полгода назад немецкий эшелон с оружием, сбросив на пути Полоцк — Дрисса тюк с взрывчаткой. Солидный бежевый пес, почесывая ухо, снисходительно созерцает игры коллег. Доктор минных наук — звание, на котором настаивал его вожатый Михаил Пузырев. Ведь именно Желтый, среди прочих заслуг, обнаружил неразорвавшиеся гранаты в блиндаже командующего фронтом Ивана Христофоровича Баграмяна.

Все эти люди и собаки — опытные, достойные специалисты: не случайно подполковник-врач требовал прислать для проверки госпиталя именно этот взвод.

Минута-другая разминки закончилась, и все пошли знакомиться с объектом.

Из открытых дверей неслась чудовищная смесь ароматов из валериановых капель, нашатырного спирта и прочих лекарств; пахучие дорожки из пролитой зеленки, приправленной настойкой йода, тянулись по ступенькам вглубь дома. Ситуация… По всем правилам и инструкциям работать в таких условиях минно-разыскной собаке невозможно. Пустая трата времени… Неоправданный риск… Тем временем оставив импровизированные «лавочки», подбрели на костылях раненые, озабоченно приподнимались на цыпочки сестрички, в скверике, превратившемся в огромную палату, почувствовав неладное, притаптывал сапогом очередную «беломорину» главный врач. Закусив губу, крутила каштановую прядку волос старший лейтенант Дина Волкац.

— Разрешите нам, товарищ старший лейтенант, — вызвался Василий Ненашев.

— Действуйте, ефрейтор. Всем отойти назад!

И человек с собакой поднялись на первую ступеньку здания. Операция «Госпиталь» началась.

Коварство мин замедленного действия — «сюрпризов» — небывалое. Часы с неподвижными стрелками, которые так хочется немедленно подкрутить, очаровательный чайник на столе, брошенный у двери сапог — милые домашние предметы, в каждом из которых прячется смерть. «Сюрпризы» оставляют, рассчитывая на расслабленность, на радость возвратившегося в родные места человека. Собаку, хорошо обученную, опытную и энергичную, провести не удастся. Но чем осторожнее запрятана мина, тем сложнее справиться с ловушкой. Начихавшись всласть, Дина сантиметр за сантиметром обследует порог, не обнаружив ничего подозрительного, приступает к осмотру коридора, старясь обходить битые склянки. Комнаты, просторные, с высоченными потолками, вытянулись анфиладой, которой не видно конца. Серебристая спинка Дины мелькает между кроватями, то приникая к половицам, то поднимаясь вверх. Собака изящно встает на задние лапы, вытягивая вверх умную морду, верхним чутьем зондирует потоки воздуха. Хрустит под сапогами Ненашева стекло — битые пробирки, колбы, трубочки. Ряды железных кроватей, сброшенные на пол одеяла, простыни, забытый флажок со свастикой, выдвинутые ящики тумбочек — все тщательно обследует собачий нос, совершеннейшая конструкция, созданная природой.

Сейчас от серой остроухой овчарки Дины, только от нее одной, зависела жизнь двухсот солдат, покалеченных и беспомощных, и еще пятнадцати врачей, медсестер, санитаров. Можно только догадываться, какого неимоверно колоссального напряжения требовала незримая связь, связывавшая человека и собаку. Профессиональное внимание, выработанное службой военных лет, хранило обоих от единственной ошибки. Ведь лишь собаке точно известно, где таится опасность.

Оставалась последняя палата: жутко грязная, по щиколотку заполненная мусором. Наблюдая, как уверенно работает Дина в перенасыщенном едким запахом помещении, Ненашев не переставал восхищаться собакой — она выполняла свои обязанности на высочайшем профессиональном уровне. «Ищи, Дина, ищи», — подбадривает собаку старшина, понимая, как трудно собаке. Наконец Дина замерла на миг. Застыл рядом Ненашев. Собака повела носом, глубоко втянула воздух, выждала паузу, затем решительно направилась к окну. И, как влитая, села возле кровати. Вот оно! Полые железные ножки? Ну конечно! — здесь проще простого спрятать проволоку, ведущую к взрывному устройству под половицей! Стало быть — не «сюрприз». Ненашев достает из сумки клубок проволоки с железной «кошкой» на конце, цепляет за кровать. Осторожно подходит к окошку, выглядывает: «Гирин! Держи, старшина!» — и спускает проволоку на землю. Старшина Гирин принимает проволоку: «Выходи!» Ненашев и Дина быстро оставляют дом. Осталось дернуть за проволоку и ждать взрыва. Однако усилия Гирина привели к тому, что кровать спокойненько переехала к окошку и — тишина. Странно. Придется повторить поиск. Дина, тихонечко поскуливая, упрямо, уверенно ведет Ненашева в особняк, поднимается на второй этаж и вновь усаживается возле злополучной кровати, уехавшей к окну. Собака смотрит на товарища доверчивыми темно-вишневыми глазами, недоумевая, чего это он медлит? Василий еще раз глянул на обычную больничную кровать: свисающее до пола одеяло, скомканные простыни, в колдобинах горбатый тюфяк. Горбатый… Неужели?! Прилипла к спине гимнастерка, миллиметр за миллиметром, едва касаясь материи, минер прощупывает тюфяк, секунда кажется часом. Есть! Ненашев осторожно вскрывает плотную бязь. Мина. На полном боевом взводе. Оставалось лишь раненому прилечь, чтоб… Все-таки «сюрприз»! Остальное было делом техники и не составило труда опытному минеру выполнить установку Кулижных: «Нашел — обезвредь!»