Кейт Мур - Феликс с железной дороги

Только так можно было добиться, чтобы она сбросила лишний вес и осталась стройной.

Феликс, разумеется, старалась их переубедить, но как она ни мяукала, как ни трепетала ресницами и трогала лапкой, все напрасно. Анжела вдобавок считала, что Феликс растолстела не только от еды, но и от врожденной лени – кошка по-прежнему любила улечься где-нибудь и чтобы верная свита заботилась о ней, что почти не выходила за порог. «Эй, сходила бы ты поработала!» – говорила ей Энджи.

До сих пор Феликс покидала помещение только вместе с кем-нибудь, но теперь, когда ей исполнилось пять месяцев, когда она была стерилизована и привита, она могла наконец проявить самостоятельность. Станционной кошке предстояло прогуляться одной.

Феликс смотрела по сторонам, сидя у своих любимых стоек для велосипедов. Это и правда было превосходное место: легко убежать домой, если с ревом примчится поезд, и при этом видно все, что происходит на платформе. Она навострила уши: захлопали черные крылья – наверху на балку уселась ворона. Феликс встряхнулась скорее раздраженно, чем от испуга (все-таки страшная черная ворона сидела далеко), затем встала.

Она хорошо научилась выбирать время для прогулок. Долгое время наблюдая за станцией из-под велосипедов, она привыкла к местному распорядку. В чем-то ритм вокзальной жизни напоминал морской прибой: поезда приходили, оставляли на берегу людей с чемоданами и, отхлынув, уносили с собой других людей, как волны уносят куски дерева. Феликс дожидалась, пока поезда уедут и последние пассажиры уйдут с вокзала, и отправлялась гулять.

Чем старше, тем смелее она становилась. Тем октябрьским вечером она дошла до самого конца платформы 1, мимо бара «На всех парах», и с гордо поднятым хвостом потрусила дальше по бетонному переходу, который волшебным образом превращался в платформу 2. Феликс опустила голову и принюхалась. Нет ли крошек или каких-нибудь подозрительных запахов?

Нет, все было мирно. Подняв мордочку, она побежала зигзагом сначала к желтой линии на краю платформы, потом к одному из мест на станции, которое очень полюбила: к пустому вагону.

Вагон стоял в западной части платформы 2 – темно-синий, старинный, с закрашенными окнами. Он был приварен к земле и обнесен оградой, но внизу было несколько щелей, куда могла протиснуться кошка. Затем Феликс залезала на буфер и ныряла в темноту под вагоном. Это было превосходное укрытие.

Впрочем, сегодня Феликс не пряталась. Она гуляла по платформе 2, то крадучись, то деловито, то горделиво, и при этом была не одна: Гарет, по обыкновению, ходил за ней следом, как тень, и не спускал глаз со своей подопечной.

В тот день платформа 2 была почти пуста, Феликс никого не боялась, всюду совала нос и наслаждалась экскурсией. Гарет поглядывал на вокзальные часы: они провели здесь пять минут, десять, пятнадцать… В Хаддерсфилде была автоматическая система оповещений: когда прибывал поезд, участие диктора требовалось далеко не всегда, и Гарет мог позволить себе довольно долгие прогулки с кошкой, но кое-что ему все-таки нужно было объявлять самому…

А вот Феликс никак не желала возвращаться. Прошло двадцать минут. Двадцать пять… Снова и снова Гарет направлялся к кошке в надежде подхватить ее и унести обратно, и всякий раз, стоило ему приблизиться, она отбегала.

Вокруг было столько всего интересного! Феликс подошла к самому концу платформы 2, откуда к земле спускался узкий скат, словно специально сделанный для любопытных кошек. За ним зияли пасти тоннелей, черные и пустые. Феликс посмотрела на них, склонив голову набок: интересно, что там внутри? Затем стремительно обернулась направо, к заросшему травой участку между путями у самых входов в тоннели. Ее уши встали торчком, глаза заблестели, она вся подобралась.

В траве мелькнул белый хвостик, за ним другой. Прыг, прыг! Из тоннеля выбрался порезвиться целый выводок коричневых с белым диких кроликов. Феликс завороженно смотрела, как они скачут туда-сюда, а потом – может быть, почувствовав, что за ними наблюдает кошка, – внезапно спрятались.

Феликс отряхнулась, затем потянулась, размяла каждую лапку до самых белых пальчиков. Сколько в мире увлекательных вещей! Она двинулась дальше, выискивая, что бы еще изучить.

Чем интереснее было ей, тем в большее отчаяние приходил Гарет Хоуп. Он отсутствовал тридцать пять минут, и ему давно было пора возвращаться в дикторскую.

– Феликс, ну пойдем же! – умолял он, понимая, что она не послушается. Кошки славятся острым слухом, но Феликс, если хотела, прекрасно умела притворяться, что ничего не слышит.

Надо было уходить, но не мог же Гарет ее бросить! Он смотрел, как кошка бродит и принюхивается, спокойная и беззаботная; она успела неплохо освоиться. Коллеги уже около двух месяцев наблюдали за ней, и знали, что Феликс ведет себя осмотрительно: не станет заходить за желтую линию и прыгать на пути, помнит, где ее дом и куда бежать, если станет страшно. Гарет снова поднял взгляд на часы: сорок минут! Оставаться было невозможно; душераздирающая необходимость.

– Феликс, я ухожу, – сказал он. Кошка его проигнорировала. – Я пошел, – он повернулся и сделал первый шаг. – Меня нет… – Он ждал, но Феликс даже не оглянулась. Гарет уныло понурился. – Если что понадобится, приходи в дикторскую.

Он побрел прочь по платформе, тревожно посматривая через плечо, но Феликс радовалась жизни. Его тревога росла с каждым шагом: как она там сейчас, одна?..

Тут он вспомнил про камеры видеонаблюдения и помчался обратно почти бегом. На экран его компьютера выводилось изображение с камер по всему вокзалу. Он стал вглядываться в картинки, искал, искал – и нашел: перед камерой, направленной на платформу 2, мелькала черно-белая фигурка Феликс. Она весело что-то вынюхивала в полнейшей безопасности.

Гарет подвинул к себе микрофон и произнес положенный текст. В его голосе звучало облегчение, а слушатели и не подозревали почему. Гарет видел, что кошке ничего не угрожает.

С тех пор Гарет иногда следил за Феликс через видеокамеры, когда она гуляла, а ему приходилось сидеть в дикторской, но постепенно понял, что в этом нет необходимости. Кошка быстро росла. Вес уже не позволял ей карабкаться по нему, и она перестала помещаться у него на голове. Раньше она укладывалась там, свернувшись клубком, а теперь чувствовала себя наверху слишком неустойчиво и оставалась у Гарета на плече.

Феликс разрешали свободно гулять по станции и не пускали только в два места: в столовую, где обедали ее коллеги, и в лабиринт пустых помещений под вокзалом (Феликс даже не знала, что он существует). Скоро у нее появилось несколько любимых мест – велосипедные стойки, пустой вагон и бюро находок. Бюро так и притягивало Феликс, она обожала там находиться – просачивалась в дверь, приветливо здоровалась с Анжелой Данн, вспрыгивала на стеллаж и засыпала на чьей-нибудь забытой кофте или в складках чужого шарфа.