Дайана Джессап - Пес, который говорил с богами

Элизабет обдумывала его слова. Она ни секунды не сомневалась, что этот самонадеянный тип хочет выкинуть ее из проекта как можно скорее. Она мешает ему присвоить все заслуги. Сейчас она ему нужна, чтобы выяснить, как управлять этим джинном из бутылки, но, как только он заставит пса работать с ним, ее услуги больше не потребуются.

— Просто скажите, чего хотите добиться, и я постараюсь все сделать. Я не хочу создавать проблем, это никогда не входило в мои намерения.

Севилл одарил ее легкой улыбкой.

— Я рад это слышать. Мы поладим. Я требую от моего персонала еще кое-чего. Снова повторяю это специально для тебя. Во-первых, ты не должна ставить под сомнение мои действия, касающиеся работы, — никакие действия. Включая все, что касается этой собаки. Я не терплю таких вещей от моего персонала и не потерплю от тебя. Мне не договориться с человеком, которому я должен объяснять, что делаю, понятно? Второе — между нами должно быть определенное доверие. Если у тебя есть вопросы или ты видишь во время работы что-то непонятное, в подходящее время ты придешь с этим ко мне, а не к кому-то постороннему.

— Вы доверяете мне, доктор Севилл?

— Ты до сих пор не дала мне такой возможности. Сейчас, пока мы не узнали друг друга лучше, я могу предположить лишь одно — тебе небезразлична судьба пса. Для него же лучше, если он будет спокойным и послушным, не так ли? Любое поощрение неуместного поведения закончится плохо и для Дамиана, и для тебя. Поскольку ты работаешь на меня, Элизабет, ты должна делать то, что я говорю и когда я говорю. Ты можешь не всегда понимать то, что видишь, но любые колебания или демонстративное неповиновение с твоей стороны затормозят или сведут на нет чрезвычайно важную работу с собакой. Ты не можешь обсуждать мои действия. Пойми это. Ты понимаешь? Элизабет медленно кивнула. Они проехали остаток пути в молчании.

Дом Севилла располагался в огороженной зоне, где жила администрация университета. Каждый дом занимал два акра земли, все участки густо засажены елями и кедрами. Между деревьями обильно разрослись папоротник и черничные кусты. Элизабет знала, сколько зарабатывают медики, и утвердилась во мнении, что Севилл, должно быть, из весьма состоятельной семьи: он не мог бы жить здесь на одни доходы от исследований.

Том проехал перед домом, обогнул его слева и остановился у боковой двери в полуподвал двухэтажного строения. Она чуть не сказала ему спасибо, когда он снова открыл перед ней дверцу машины.

Будь я проклята, если скажу спасибо кому-нибудь, кто работает на этого урода. С возрастающим любопытством она смотрела, как Том отпирает входную дверь и отключает сигнализацию. Севилл стоял рядом, засунув руки в карманы, и ждал. Расправив плечи, она собиралась с силами, чтобы выдержать трудное испытание — снова увидеть Дамиана в руках Севилла.

Том вежливо произнес: «Сюда, мэм», — и это отвлекло ее от размышлений. Насколько она помнила, ее никто раньше не называл «мэм». Том, наверное, южанин, судя по легкому акценту. Ее удивлял молчаливый помощник Севилла. Он казался не просто студентом или аспирантом, а был больше похож на персонального секретаря или ассистента.

Она проследовала за мужчинами по коридору и оказалась под сводами помещения со звукоизоляцией — как будто в маленькую лабораторию переделали музыкальную студию. Здесь Севилл держал животных и проводил опыты, вдали от университета. Элизабет увиденное неприятно поразило.

Господи, неужели ему мало этого на работе?

Она поискала глазами Дамиана, но не увидела пса. Сердце ее забилось чаще, и усилием воли она попыталась успокоиться.

Слева от нее стоял стол со шкафами. У стены — устрашающий V-образный хирургический стол для животных, заставленный коробками и покрытый тонким слоем пыли. Чем же он тут занимается? Справа стоял письменный стол, напротив — странная кабинка. Элизабет вытянула шею, пристально вглядываясь туда. Раньше это явно была кабина звукозаписи — передняя стенка целиком из плексигласа, от пола до потолка. Другая стена — сплошная, с дверью и маленьким окном, прозрачным только с одной стороны. В окно направлена камера, а ниже установлен пульт управления оборудованием для видеонаблюдения. Комната, за которой предполагалось наблюдать, была вся белая и очень яркая.

Кем надо быть, чтобы устроить такое место в собственном доме?

Все это как-то подозрительно. На секунду Элизабет испугалась, что ее заманили в притон каких-нибудь сексуальных извращенцев, и тут же с мрачным юмором подумала: «Если бы все было так просто».

Севилл перешел к делу:

— Сначала я отправлю тебя туда одну и хочу, чтобы ты продемонстрировала нам стандартное взаимодействие, как во время своих обычных посещений.

— Что? Чего именно вы хотите?

— Веди себя как обычно. Я понятия не имею, как это может выглядеть, поэтому просто веди себя естественно и позволь нам это заснять.

— Хорошо. А где он?

Севилл подошел к панели управления и включил питание. Открыл дверь, она вошла внутрь и оказалась перед второй дверью — наподобие тех, что ставят в больших клетках для птиц. Дверь оказалась тяжелая, и девушке понадобилось несколько секунд, чтобы понять: заперто. Она обернулась к Севиллу, и тот протянул ей ключ.

Она смутилась, зная, что двое мужчин наблюдают за каждым ее движением. Севилл закрыл внешнюю дверь, она открыла внутреннюю и вошла в маленькую, пустую, сильно освещенную комнату. Сквозь плексигласовую стену ей был виден стол Севилла, похожий скорее на тень от стола. Маленькое окошко наблюдения изнутри оказалось зеркалом.

Господи, да кого он тут запирает и что с ними потом делает?

У нее скрутило живот. Дамиан лежал у противоположной от входа стены, под смотровым окошком — вот почему она его не видела, когда заглядывала внутрь. Поскольку звуки из лаборатории сюда не долетали, пес не мог знать, что она приехала, и ее появление стало для него полной неожиданностью. Он вскочил и прижался к ее ногам, зажмурившись от удовольствия.

— Эй, Ди, как ты тут поживаешь?

Они стояли посреди комнаты, и Элизабет опустилась на колени, но под его стремительным напором свалилась на пол. Она пыталась уклониться от собачьих поцелуев и тяжелых лап:

— Хорошо, хорошо! Успокойся!

Его бьющая через край радость без слов говорила, что пес пытается прийти в себя после тяжелейшего стресса. Она гладила его, успокаивая, тихо шептала что-то ему на ухо. Наконец он улегся перед ней, вытянув задние лапы, как лягушка, и оскалил зубы в улыбке. Она крепко обняла его могучую шею и вздохнула.

— Милый, милый Дамиан, злосчастная у нас с тобой судьба. От этого места у меня мурашки по коже. — Покосившись на маленькое окошко, она вспомнила, что Севилл записывает каждое ее движение и звук.