Наталья Кошаева - Самый красивый мужчина нашего кинематографа, Адель и я

Моя тетя Сима проживает в деревне Тетеревни, которая прячется на самом краю большого болта. В этих болотах, на ряду со множеством других пичуг, обитают самые жирные тетерева страны, занесенные, между прочим, в красную книгу.

В чью-то светлую голову однажды пришла мысль создать здесь заповедник. И теперь эти болота в богом забытом месте, леса кругом с извилистой речкой Тетеркой, гордо именовались – биосферный заповедник «Пороги». Почему заповедник так назвали не знали даже местные жители, потому как никаких порогов в этих краях отродясь не было. Ну а деревня получила название от речки, протекавшей неподалеку.

Проживала тетка одна, поскольку рядом с ней никто долго не задерживался. От нее сбежали все ее трое бывших мужей и дети, когда подросли. Долгое время она наслаждалась покоем и тишиной, живя только хозяйственными заботами. Но в один прекрасный день тете Симе надоела ее холостая жизнь и она нашла себе очередную жертву на роль четвертого мужа. Им стал местный деревенский фельдшер, недавно назначенный в новенький фельдшерско-акушерский пункт. Когда лысоватый дядька понял до чего доведут частые болячки, с которыми зачастила к нему в медпункт местная Мессалина, было уже поздно. Он уже тащил ее огромный чемодан в автобус, потому как они вместе уезжали на курорт в санаторий. А тетя Сима, она же Максимилиана Степановна Лузгачева, она же Симка Лузгочихина, обмахиваясь белой панамкой, шла за ним и давала мне последние указания о том, как ухаживать за ее многочисленной скотиной. Была она женщиной корпулентной, с раскатистым низким голосом и непробиваемой уверенностью в своей правоте. Даже в том, что мне пойдет на пользу тридцатидневное проживание в ее хате с обременением в виде коровы, десятка овец, подразделения кур, под командованием красного петуха и, спасибо проведение, одной свиньи. Двух кошек и собаку я даже не считаю, с ними я нашла общий язык сразу.

Если посмотреть мое генеалогическое древо, то вы увидите, что начиная с моей прапрабабки, древо разветвляется на две равноценные ветви. У прапрабабки было два сына: Один из которых в нелегкие предвоенные годы отправился учиться в город, а другой так и остался в деревне.

И теперь на одной ветви древа гнездились многочисленные прапрабабкины потомки, живущие в городах: среди этих были врачи, учителя, профессоры, один музыкант и веселая многочисленная инженерная братия – короче сплошь интеллигенция. А другую ветвь занимали, потомки второго прапрабабкина сына, которые не променяли чистый воздух и малахит травы на бетонные коробки и асфальтовые поля – простые работяги, живущие от посевной до посевной, от сенокоса до сенокоса, от уборочной до уборочной.

Несмотря на это мои многочисленные тетки, дядья, двоюро-троюродныедные сестры с братьями, а также племянники продолжали активно общаться между собой, не зависимо от того за какую из ветвей им удалось зацепиться.

Я относилась к той ветви, которая обосновалась в большом городе, но это не спасло меня от того, что тетушка Сима именно мне прислала телеграмму: «Уезжаю санаторий тчк. Бери отпуск месяц тчк. Жду 5-ого тчк.» Я ей вежливо в той же телеграфной манере ответила, что: «Сожалею возможности тчк. Проси Николая тчк.» Николай – ее старшенький сынок, сбежавший от маменьки в край гейзеров и амурских тигров, получивший по госпрограмме большой шмат земли, и, не изменяя своему призванию, что-то там выращивающий. В ответ я получила следующую телеграмму: «Николай занят посевной тчк. Жду тчк.» На это я решила вообще не отвечать, просто проигнорировала. Но тетя тогда громогласно объявила всей нашей родне от Тихого до Атлантического океанов, причем в одну и в другую сторону, что я такая рассякая отказалась помочь несчастной женщине устроить свою судьбу. После ее обращения я начала получать звонки, письма, открытки, телеграммы и видеозвонки от возмущенных родственников со всех концов света. И это могло длиться до тех пор, пока не кончатся все родственники. Тетя Сима в таком случае действовала методично, она обзванивала то одних, то других родственников и рассказывала им о том, какая я негодница.

А еще в последнее время тетя Сима освоила Instagram, fb, социальные сети и прочие мессенджеры, в которых она начала активно выкладывать гневные посты. В результате чего я стала получать кучу негативных комментариев в свой адрес еще и от совсем незнакомых теткиных подписчиков. В результате этой массированной атаки я объявила капитуляцию и стала собираться в Тетеревни.

Тете было совершенно наплевать на то, что я должна была срочно оформлять отпуск, подыскивать себе замену, на время моего отсутствия. Договариваться с пациентами, которые были уже записаны ко мне на прием, перезаписывать их на другое время или к другим коллегам. Потому что ухаживать за скотиной тети Симы должен был именно дипломированный врач-стоматолог. Никого менее занятого чем я на ветвях нашего генеалогического древа не нашлось.

Я только-только поменяла место работы. Два брата, мои однокурсники – организовали совместно с зарубежными партнерами совершенно новую клинику. Они меня долго уговаривали перейти к ним, и вот когда я наконец подписала контракт, на меня обрушился ураган «Тетя Сима». Пришлось выклянчивать у нового начальства внеочередной отпуск. Руководство поморщилось, но пошло мне навстречу, потому что было заинтересовано во мне как в специалисте. И вот вместо того, чтобы проводить этот нечаянный отпуск на берегу лазурного моря в плетеном шезлонге, попивая экзотический коктейль, через тонкую трубочку, я оказалась в Тетеревнях один на один со всеми обитателями теткиного хозяйства.

Сказать, что меня это все пугало – ничего не сказать. Мое внутреннее состояние было близко к банальной панике. Для меня, выросшей в городе, и видевшей гуся только на блюде с яблоками вокруг, было неприятным открытием, что эти гуси умеют кусаться не хуже собаки. А уж если накинутся всей стаей…

Но гуси, на ровне с курами и прочими пернатыми были самой меньшей неприятностью из имевшихся. Я бы их поставила на самое нижнюю строчку деревенского хит-парада.

Тройку лидеров замыкала свинья. Огромная белая с висячими ушками, закрывающими маленькие глазки, и бодрым пяточком. Звалась она Миледи. В принципе она доставляла совсем немного хлопот, так как спокойно проживала в своей отдельной «квартирке» и не покидала ее. Я должна была только кормить ее в соответствии с расписанием, готовя по три ведра «хряпы» в день. Если очередная «хряпа» задерживалась, то весь двор оглашался тоскливыми Миледиными взвизгами. Когда же свинка была довольна, то все слышали только тихие утробные похрюкивания.