Джон Маккормак - Друг стад (Айболит из Алабамы)

Обговорив с хозяйкой детали дойки, кормления и содержания, я попрощался и зашагал к пикапу. И тут старший из мальчиков бегом бросился ко мне, обнял мои колени и выпалил:

— Спасибо, мистер, что вылечили нашу Брауни!

Возвращаясь домой в ту ночь, я ликовал от души. В кабине пикапа разливалось приятное тепло; может, оно-то и послужило причиной легкого покалывания во всем теле, — а может, ощущение того, что я совершил что-то доброе и важное. Да, я не содеял ничего эпохального; ничего такого, что стоило бы упомянуть хоть словом на последней странице еженедельной газеты; но я знал, что этот ничем не примечательный поступок важен и значим по меньшей мере для двух семей, и многие местные жители еще услышат о восставшей из мертвых корове.

В округе, где обитала Брауни, практика моя и впрямь умножилась, так что после той ночи мне еще не раз доводилось проезжать мимо фермы. Если мальчики играли во дворе, я сигналил в рожок, и они наперегонки мчались к обочине дороги и махали мне до тех пор, пока пикап не исчезал за поворотом. Видел я и Брауни: она благодушно пощипывала траву на небольшом пастбище у дороги, и всякий раз я вспоминал ту холодную ночь и отчаянную борьбу за ее жизнь. И снова накатывало на меня знакомое отрадное ощущение. На моей памяти корова больше не болела.

Хотя с годами ветпрактика заметно меняется, каждому ветеринару время от времени необходим подобный вызов, — чтобы подзарядить ум. По счастью, сейчас таких случаев немного, — не то, что в прошлом. Не исключаю, что сельские ветеринары приносят куда больше пользы, помогая скотовладельцам предотвращать болезни и улучшая общее состояние отар и стад. Но я знаю одно: сам я стал ветеринаром ради всех Брауни в мире.

Возясь с Брауни, я и не подозревал, что пройдет каких-нибудь несколько месяцев, и один из ее соседей сочтет за честь отстроить здание моей ветеринарной клиники, причем за весьма умеренную цену. Ветеринар никогда не знает, когда и как его или ее действия или простая человеческая доброта окажутся вознаграждены сторицей.

Графство Чокто — дружелюбное местечко. Мы с семьей перебрались туда осенью 1963 года с целью открыть ветеринарную практику и стать уважаемыми членами общины. Мы изрядно подивились тому, как обрадовались нам жители города Батлер и как они изо всех сил старались сделать все, чтобы мы почувствовали себя как дома. За какие-то несколько недель нас зазвали на несколько общественных мероприятий и наперебой приглашали на вечера и приемы в дома клиентов, соседей и местных лидеров. Первая Методистская церковь и пастор Гастингс быстренько включили нас с Джан в комитет. Нас приняли безоговорочно, точно уроженцев здешних мест. Никто не расспрашивал о нашем происхождении, наших политических взглядах или целях приезда. Подобно им самим, мы были счастливы оказаться в здешних краях — и благодарили судьбу за такую возможность. Не прошло и нескольких месяцев, как графство Чокто стало нам домом.

К маю 1964 года с вызовами мы уже не справлялись. Программа по забору крови для тестирования тысяч и тысяч коров графства на бруцеллез разворачивалась полным ходом, и это означало, что я раскатывал по пыльным дорогам Чокто почти каждый день, кроме воскресений. Проверять коров в этот день я учтиво отказался. Разумеется, при необходимости неотложную помощь я оказывал, равно как и продолжал лечение уже больных пациентов, и воскресными вечерами в мой маленький самодельный гараж, переоборудованный под приемную, неизменно являлись люди со своими питомцами, — ведь для них это время оказывалось наиболее сподручным.

Несмотря на то, что наша практика процветала, мы отчаянно нуждались в пристойном здании под клинику, — не только ради удобства наших клиентов, не только для того, чтобы обеспечить должный уход их питомцам, но и того ради, чтобы облегчить жизнь себе самим. Клиенты, являющиеся в дом со своими неразлучными любимцами, не записавшись предварительно на прием, неизменно бывали разочарованы, когда Джан сообщал им, что я вернусь через несколько часов. Нам требовалось удобное помещение, где бы они могли без опаски оставить своих животных, чтобы я занялся ими по приезде. Мы с Джан держали ушки на макушке и непрестанно расспрашивали местных насчет подходящего участка. Все решилось однажды вечером в конце мая, когда я возвратился с вызова на одну из ферм в южной части графства.

— Что-что ты купила? — воскликнул я спустя пять секунд после того, как переступил порог.

— Кусок, — ответствовала Джан.

— Кусок чего?

— Ну, кусок. Участок земли, на котором мы построим нашу ветеринарную клинику, — объявила она.

— А ты за него заплатила?

Она утвердительно кивнула. Я был настолько потрясен, что даже позабыл спросить, где именно участок расположен.

— А из каких капиталов, собственно? Я понятия не имел, что у нас есть деньги!

Я вот уже с год трудился в поте лица своего на благо животных и их владельцев, стараясь создать стабильную практику, в то время как Джан взяла на себя отчетность, текущие банковые вклады, все эти дурацкие поквартальные отчеты для финансовой инспекции и прочую докучливую канцелярщину, впридачу к нелегким обязанностям растить пятилетнего Тома и Лайзу, — ей самую малость не хватало до четырех. К несчастью, подобно многим своим коллегам, я терпеть не мог всю эту бюрократическую канитель, связанную с коммерческой стороной практики. Мне хотелось лечить животных, — а всей прочей ерундистикой пусть занимается кто-нибудь другой. Но я знал, что Джан со всеми вопросами, к ветеринарии отношения не имеющими, сама не справится, а нанимать новых помощников для нашей только что созданной захолустной практики пока не представлялось возможным. Я знал, что каждый Божий день мне предстоит выписывать чеки, иметь дело с представителями фармацевтических компаний, заказывать медикаменты и оборудование.

Ветеринарная клиника — это частное предприятие и управлять ею следует по-деловому, если хотите преуспеть. В отличие от областного госпиталя западной Алабамы и других больниц для людей, в строительстве и функционировании таким предприятием налоговые фонды не задействованы. Большинство знакомых мне ветеринаров становятся легкой добычей для тех, кому нужно пристроить выводок котят или кто, скажем, подобрал на дороге бездомную собаку. А поскольку большинство провинциальных городишек в те далекие времена приютом для животных похвастаться не могли, сплавить несчастных зверюшек в ветеринарную клинику казалось самым естественным поступком на свете.

«Доктор обожает животных; он охотно приютит котят», — эта фраза повторялась снова и снова. Но я в свое время немало насмотрелся на ветеринаров, которые допускают у себя в клинике подобные вещи: содержание и прокорм псарни, битком набитой «бесплатными» беспризорниками, превращается в дополнительную статью расхода, а для покрытия ее приходится повышать гонорар, взимаемый с клиентов, которые платят исправно. Большинство моих клиентов в графстве Чокто считали, что их ветеринарные счета и впрямь непомерно велики, и не одобрили бы повышения расценок того ради, чтобы оплачивать сострадательность безответственных владельцев. Я поклялся, что моя клиника никогда не станет приютом для брошенных животных, и что если мне и «светит» финансовый кризис, так в силу какой-нибудь иной причины. В ту пору я не сознавал, до чего трудно отказаться взять к себе очаровательных котят, щенков, оленят, что якобы «потеряли маму», и бессчетных раненых или беспомощных животных, которые каким-то образом оказались не в том месте и не в то время.